Взошел палач на эшафот.
Казнить людей он уж привык.
И все равно, вот так-то вот
Кто смертник парень иль старик.
За годы службы королю
Забыл он, что такое дом,
Забыл любимую свою!
Был в стены замка заточен.
Ему присущ сей страшный вид:
Поблекли ясные глаза,
Он серым стал, как стен гранит.
Не упадет из глаз слеза,
Слеза отчаянья, обид,
Иль безответной, но любви!
Имеет он печальный вид,
Понурив очи вниз свои.
На эшафоте он топор
Поднимет и опустит вновь,
А осужденный просто вор.
И потечет по доскам кровь,
А тот палач, не испытав
Ни доли жалости к нему,
Лишь отвернется и вздохнет,
И молча, взглянет на тюрьму.
Откуда завтра он опять
Получит жертву в свои руки,
А не казнит – тогда и сам,
Познает пыток адских муки.
И вынужден он до конца
Точить топор, рубить с размаху.
Не променять уж черный плащ,
На гладью шитую рубаху.