Бликовали, роняясь на снедаемую безвременьем крышу.
Мой этаж выходной. Чудится. Так не хотелось, но я их слышу.
Кутает сырость, горечь лобзает рану.
Я прожил наперёд — то не в счёт!
Пробуждаться-то, знаешь ли, рано
И глаза засыпать мерцанием век уже поздно.
Три перста по стене со звучанием голоса грозного...
Тише, тише. Черешневый стынет пирог.