Х Х Х
Избивали цыганку на площади,
мол, украла она кошелёк,
на базаре, два типа, по очереди,
не щадя кулаков и сапог.
Били люто, прицельно, стараючись,
озверело склоняясь над ней,
по груди, по глазам заплывающим,
чтоб попамятней и побольней.
А она, извиваясь пред катами,
и кричать-то уже не могла,
лищь стонала:-Я не виноватая…
Ничего я у вас не брала…
И хрипя, с перебитыми рёбрами,
унимая палаческий раж,
умоляла толпу: - Люди добрые…
помогите… товарищи…гражд…
Только «добрые» были недобрыми,
и,теряя обличье людей,
расшипелись зловещими кобрами,
подстрекая карателей:- Бе-е-ей!..
А когда за девчонку вступилася
сердобольная чья-то душа,
так взбесилась толпа и взъярилася,
робкий голос защиты глуша.
-Эти чёртовы моры проклятые
вечно ищут, чего бы спереть!
–А их бабы дурачат нас картами!
-Всех бы их истребить!
–Не жа-а-алеть!..
2.
Но когда поопомнились истово,
и в себя от безумствий пришли, -
черны косы и шейка с монистами
остывали в кровавой пыли.
А у ирода бравого, «правого»,
обнаружился вдруг кошелёк,
проскользнув из кармана дырявого
невзначай в голенище, в сапог.
И толпа помертвевшая ахнула,
и не ведая, что предпринять,
поражённая шоком и страхами,
вознамерилась дружно бежать
от ужасной свершившейся подлости,
от свидетельства лютых «утех»,
от смятенья прогрызшейся совести,
от отмщенья за общий свой грех…
3
…Через сутки полиция местная
неожиданно, как и всегда,
тех ублюдков, избитых, изрезанных,
обнаружила возле пруда.
И досталось же бешеным бестиям,
и та-а-акое пришлось испытать!..
Ну а тех, что свершили возмездие,
понимали, уже не сыскать.
4.
А девчоночку всё ж неповинную
хоронил почти весь городок,
преклоняясь пред нею с повинною,
и молясь, чтоб не проклял их Бог.
А исконные семьи цыганские,
что здесь жили года и года,
это место для них окаянское
стали вдруг покидать...
навсегда.