О первом дежурстве,
обычном наверно,
а может не верно,
и суть не о том,
на скорой бывает
такое примерно,
приедешь скорее
в какой нибудь дом.
И встретят конечно,
возможно скорбяще,
ничто мол не вечно
под сенью луны,
когда от кровати,
без лишних обьятий,
там солнце, здесь ветер
с иной стороны.
Иная в постели,
подходишь, не дышит,
и те, что в сторонке,
щебечут в тиши,
старушка похоже
скончалась. О, Боже!
В тиши вместе с теми
стоят малыши.
И ты потихоньку
разводишь руками,
как тину болотной
в застойном пруду,
и в тину стоявших
бросаешь вдруг камень.
Мне не мешайте,
а то я уйду.
Те постояли,
и сдвинулись в роде,
ты неподвижен,
решаешь куда,
адреналина
старушке на вроде,
не навредить бы.
Такая беда.
Втыкаешь меж рёбер,
наотмашь, как в бубен,
движением резким,
и время пошло,
и думаешь, верно
не покоробил,
а та и не дышит.
В конец то зашло.
И ты материшься,
душевно и сладко,
рукой поправляя
старушечью складку,
и наклоняешься,
ближе, и ближе
уста не дышащие
горестно лижешь.
Нет, не способен
свершить чудеса,
чувственность прежде
бы расчесать.
Фельдшер тревожно.
А может уйти?
Время возможно
уж в вечном пути.
Только не веришь
во время путин,
веришь в критерий,
ты знаешь один,
надо покрепче
грудины обжать,
тем и полегче,
диван не кровать.
Вдох через выдох,
и выдох чрез вдох,
как же при этом
и сам не подох,
после приходит,
лишь после, потом,
о первом дежурстве
всегда не о том..