Дождь № 887345067384
Ливень хлестал, внезапно и резко меняя наклон и направление. Перекрещиваясь волны взрывались на каменной гряде волнолома. Дрожь побережья сшибала время. Время тоже дрожало. Многокилометровая толща непроницаемая ни для кого, была бы почти совершенной чёрной, если бы не размазанные дождём и ветром огни на мачтах.
Шторм
Каждые полчаса сообщались параметры шторма. Максимальное величие волн и скорость изменения количественных отношений в пространственных формах океана.
Естественно, отнесённость достоверности к сверхъестественному не упоминалась. Всё перекрывалось плотными потоками ветра от гигантского спутника Колибри-ипсилон. Под ним всегда штормило. Все прятались.
В низине сумрачного зала стояла другая вода — тягучее пьяное танго волоклось за движениями и жестами, притапливая в тяжёлом вине. Медленными волнами перекатывалось от стены к стене.
Утопленники колыхались вслед волнам.
Вдоль стойки давно пьяные работники океанских горизонтов с полустёртыми надписями «Геоид» на синих выцветших спинах, кто мрачно, кто сладострастно, целовали свои стаканы.
Влюблённые водолазы, опутанные волокнами пряного дыма, качались посреди зала, застилаемые время от времени транспереходным сном.
Под потолком, изредка перекликаясь голосами такла-маканских проводников, парили фрегаты и фаэтоны, пережидающие шторм.
За соседним столом что-то бубнили про псевдочисла в описании нуль-мерных дыр, про то, что только сейчас, а завтра изменятся и кто тогда отличит прямое от обратного, про форвакуум, в котором, нужно бы проявлять негативы Белого Перехода, о гуманитарных последствиях нереализованных намерений и неосуществлённых перекрытий действительностью данной реальности, о непопулярности идей Z-лишайников у нынешнего поколения атмосферных спелеологов, о том, как меняется физика Вселенной по мере привыкания биообъектов к цели их стремлений. Вероятно, усталость стрелы времени проявляется в, казалось бы, незначительных и малозаметных происшествиях, вроде не моментального таяния некоторых снежинок, попавших в поток тёплого дыхания при произнесении слова «мгновение» или внезапной смены настроения при монолитной последовательности логического ряда. Нет, раньше всё было не так. Что-то странное и раньше всегда наблюдалось в лицах тех, кто вернулся, но в последнее время сам горизонт нестабилен. Взгляните, хотя бы, на того типа за соседним столом, в зеркальном плаще.
-Ну, может быть.
-Говорите тише. У него синие волосы, видите ?
-Ну и что. Мало ли.
-У него мокрое лицо, а он уже давно сидит и не обсох до сих пор. Это не что иное, как Z -эффект. Вы представляете, что это значит: Z-эффект на голове?!
Сёхж не стал дальше слушать и дожидаться. Бесцельность действий - путь к совершенству. Он бросил на стол призовой жетон и пошёл к выходу. Ноги вязли в трясине нескончаемого танго. Каблук скользнул на чём-то. Он сделал шаг назад, наклонился и подобрал ключ. Ключ был старый, тусклый, но свежее клеймо светло выделялось на антикварном алюминии: «Трансплутон. Контейнер №6». Он положил ключ в карман, но это не утешило его. Надбавки к Пространству со своим затаившимся содержимым способны растягиваться на непреодолимые длительности.
Подняв воротник и подсадив Марангмуха на плечо, он вышел. Ощущение направленности опять покинуло его.
Ураганный ливень в этот момент нёсся почти горизонтально. Перекрёстные взрывы волн на волноломе порождали сейсмическую дрожь побережья. Многокилометровая толща была непроницаема .Никто не мог бы сейчас пробиться сквозь неё. Чернота стала почти совершенной, если бы не размазанные дождём и ветром огни на мачтах.
Как получалось, что Великая тьма никогда не содержала тайны, а стоило только открыть глаза, она оказывалась узким чуланом.
Тёмные Барнардские Грязи шестьдесят восьмого Облака, донные звёзды за тёмным молекулярным сгустком теряют весь свой свет. Тёмные окрестности делают их одним из самых холодных и самых изолированных мест во Вселенной. Тёмная туманность поглощения. Но он-то видел сквозь облако в инфракрасном диапазоне.
Безмозглая тьма.
Сколько раз красота его заключалась в осторожности. В тени.
Почему же время этому пришло именно сейчас, а не тогда, 60 миллионов лет назад, когда он плыл в золотых волнах. Там, в самом сердце сияющего, не тронутого пространства, наполненного душистой пыльцой новых растений, он был готов. Он поднялся над водой, он почти обсох, у него пересохло в глотке, и он был способен на эволюцию. Нечто подобное с ним происходило ещё раньше, совсем давно, в самом начале, когда в первый раз осознал он возможность автономных ощущений. Он тогда испугался, казалось, что смешанный с сонмом участников всех событий, рассчитанных на немыслимую, почти нескончаемую историческую протяжённость, никогда не почувствует будущего. Направлений тогда ещё не было. Но уже была неприкаянность, уже была потеря. И он не знал, что именно успел потерять.
Он сорвался в тот раз и рухнул назад в четыре водяных веера. Распустились солнечными брызгами и схлопнулись. Он пошёл на дно. Камнем. Отчаяние уже проникло в Мир сквозь трещины оранжевой скорлупы. Потом много чего ядовитого просочилось, воздух потерял свой истинный цвет и небо тоже давно рухнуло, редко археологи находят оранжевые черепки, складывают из них амфоры, даже не догадываясь , что было разбито на самом деле.
Знойные жизни без воздуха и воды.. Воспоминания о ценности холода.
До сих пор, известный всем, как достигший предела, он был опустошён и мрачен.
Совершенство не наступало. Игра не завершалась. Скука и лень берегли от чего-то. Или сберегали кого-то от его разрушительных действий. Придётся сворачиваться медленно, очень внимательно, чтобы снова прочесать всё пространство-время в обратном порядке. Секундная утрата контроля. Когда? Где? По какому поводу? Минуту назад или 17 миллиардов лет? Нужно вспомнить всё, пересмотреть все варианты интерпретаций, все возможные последствия каждого шага, бесконечные пучки и связки вариаций. Где-то он не был, где должен был. Шаг назад-на Марс. Найти там плиты с отпечатками писанных на них писем. Может быть, среди посланных не ему окажется предназначенное ему.
Капитан Сёхж стоял на чёрном зеркале — и ступени снова уходили во тьму. И дрожь била его богоподобное тело. И Марангмух хлестал его по лицу мокрой холодной плёткой.
И ни одной запертой двери.
Штиль
В утреннем молочном растворе мяукали чайки. Солнце маслом таяло по горизонту. Обычные в шторм разрывы пространства быстро затягивались и Капитан шёл по истончённому краю почти не спотыкаясь.
Океан перекатывал гальку, тщательно перемешивая её с оранжевыми черепками, поднятыми штормом из глубины.
Марангмух напился и торчал во все стороны.
Шторм смыл со склонов копоть и мёртвую пыль, наносимую из городов. Сейчас, сквозь прозрачные окна в атмосфере Зов был сильнее. То есть так казалось, а в прошлый раз это казалось из-за радиотелескопа. Последние сутки Зов был почти оранжевым. Тёплым.