чёрное солнце
не затмение - стало солнце чёрным, чтоб ночей не было вовсе.
стал и снег чёрным, и трава, и конверты от писем твоих.
я куда ни пойду - там, где ты когда-то шла - встречаю чёрта.
я ему не кланяюсь, иду мимо, он стучит каблучками-копытцами.
он глаза косит: не оглянусь ли я снова, у него слишком короткие юбка и память.
от него тень скользит по витринам, но нет отражения,
а на витринах снова выставлена запрещённая водка.
сколько меня не кормила та красивая модельно женшина,
я бегал в лес к другим волчицам, я волочился за их хвостами-юбками,
я вгрызался в их плоть, пил кровь, рассказывал бред про якобы любовь.
а они слушали, впрочем, невнимательно, ибо так явна была моя ложь.
сложно ложку дёгтя не различить в мёде,
но они умели из меня мёд выкачивать не хуже пасечника...
одна только мне не верила, это меня не бесило - обескураживало,
а я всё равно куражился, и трепался ей о любви своей.
она, всё же, была красивой до невозможности,
и в этом я видел определённые сложности.
она сказала, что я неизлечимо болен:
- а она, к несчастью, была детской докторшей, -
у меня был синдром нокдауна -
я болел женщинами, как свинкой и скарлатиной,
некоторые называли меня скотиной,
но, ведь, это простая болезнь,
просто надо было принимать их по две на ночь и перед обедом,
я ходил в гости в один дом, но точно не помнил адреса,
если меня гнали, я три дня гнал самогон и ещё три дня отводил душу,
я отдыхал не от секса, а от клятв своих и их упрёков.
они были такие разные, и одинаково плакали,
а я их одинаково жалел - я подозревал, что - если я болел, -
то и им было больно, я не верил, что они довольны.
это докторша меня, несчастного инвалида любви,
безжалостно оскорбяла в постели,
сводя на нет мою многочасовую работу - оказывается,
всё дело было не в сексе, а...
занятно... не буду пересказывать непонятное.
однажды я варил самогон из стручков и веток глядичей,
аппарат мирно пыхтел и капал. я, как мотылёк, смотрел в огонь и плакал.
хотя торчал, как конь.
вот тогда из стаканчика и вылез чёрт,
у него было лицо докторши, он сказал мне невинным голосом,
что это не мой дом, а палата реанимации -
путал меня, лукавил, и медсёстры, якобы, меня травили лекарствами,
а сами были привлекательными под белыми халатиками,
и я понял, что самогон стал чёрным, видно, в углу уголь не сгорел ещё...
я пошёл по улице, вглядываясь в пустые, но грустные лица, освещённые чёрным солнцем.
***
© Copyright: Август Май, 2016
Свидетельство о публикации №116122801786