От оваций театр содрогнулся;
Полетели на сцену цветы.
Бился зритель восторженным пульсом,
Сбросив тяжесть мирской суеты.
В луже света на сцене просторной,
Замер, спину согнув, лицедей,
Из-под маски взирая довольно
На бурлящее море людей.
Зритель принял с библейским восторгом
Образ графа, растлённого злом.
"Пятна крови на фраке потертом
Всем расскажут о пире ночном.
Демон ада под бледной личиной
Страх и трепет рождает в сердцах.
Он игрой, словно музыкой дивной,
Крепко держит тебя до конца!"
Об актёре ходили легенды:
Де, он мог стать живым мертвецом,
Колдуном или призраком бледным,
Что живёт в старом доме пустом.
Раз за разом взирая с афиши
Разукрашенным гримом лицом,
Безграничной энергией пышет,
Гений в образе новом своём.
Но не ведает зритель, что Гений
С адским злом заключил договор;
Захотев завершить жизнь на сцене,
Правит балом на ней до сих пор.
Но за славу, как это ни жутко,
Он великую цену платил:
Не деньгами, а ясным рассудком
И запасами жизненных сил.
Всякий раз, покидая подмостки,
Он валился на землю ничком.
И в бреду среди теней нечётких
Целый день мог порхать мотыльком.
Выплывать из пучины кошмара
Было с возрастом все тяжелей;
И он знал, что со смертью сражаясь,
Проиграет в последний из дней.
Он играл, до последнего вздоха
Продолжая народ удивлять.
И всегда, как бы ни было плохо,
Возвращался на сцену опять.
Он ушёл жизнью заданным курсом.
Только слёзы на лицах пустых.
От оваций театр содрогнулся,
И легли на могилу цветы.