Метод
Облако над Аю-Дагом
Медленно движется к морю.
Так человек шаг за шагом
Учится мысленно спорить.
Там, над бегущей волною,
Где нет ни точки, ни места,
Прошлого нет за спиною,
Как у небесной невесты,
Он и растает, как облак.
Скажем, прольётся грозою.
Душ переменчивый облик
Капелькой станет, слезою.
И, приобщённая влаге,
Капелька вовсе исчезнет.
Может, остаться в бумаге
И воплощаться в железе?
Кто-то вселяется в камень.
Некто воздвигнется в бронзе
Под заклинающий амен
Богоподобного бонзы.
Облако движется. Всё же
Мне предпочтителен этот
Старый и очень надёжный
Путь к бесконечному свету.
Гроза
Гневная масса над морем
Тысячью копий Арджуны
Давит — а мы и не спорим,
Метит отвесно в буруны.
Мира пылают опоры.
Их не потушишь водою.
Подленькие разговоры
Выросли страшной бедою.
Древней волною потопа
Ринулось небо на землю.
Там, где дымилась Европа,
Гибнет последнее племя.
Чёрный снаряд кипариса
Вспыхнул в разрядах электро —
Чуждый любым компромиссам
В Бога направленный вектор.
Плотное тёмное нечто,
Непостижимое сердцем,
Листья и ветви калечит
Срывом воздушных трапеций.
Всё это ночью. А утро,
Словно ни в чём не бывало,
Шепчет лазурную сутру,
Мир возвращая к началу.
Утро
Небо цвета абрикоса проникает в кипарисы.
И приходит с моря воздух, чтобы выдохнуть-вдохнуть.
Он влетает в помещенья лёгким бризом, биссектрисой
Сквозь застойные явленья пролагая свежий путь.
Запах кальция и мела вытирает с досок школьных.
Выбивает из подсобок ароматы табаков.
По пролётам чёрных лестниц эскападою окольной
Пробирается под крышу — и в окошко был таков.
Прогреваются паркеты, кафель, плитки тротуаров.
В шесть утра уже хлопочут поливальщики садов.
Незаметно поглощают дам, плетущихся из баров,
Двери тайные квартирок, арендованных у вдов.
Солнце жарит-жарит-жарит — чтоб ни облачка, ни дымки.
Небо, как на киноплёнке, древним кодаком горит.
И патина на деревьях, притулившихся у рынка,
Зеленее пыльной бронзы, тяжкой, как метеорит.
Таврида
Лежит слоями тишина.
Колышется, как дно морское.
И пыль мускатная нежна
Над мокрой палубной доскою.
Совокупленье трёх стихий
Вскипает линией прибоя.
Солёные пары ухи
Питают небо голубое.
А только съедена уха,
Как тут же созревают тучи.
И скачет сердце, как блоха,
И невозможный правит случай.
Таврида спит. И снятся ей
Давно забытые народы.
Хозяева степных коней.
И римлян тягостные оды.
И грек, легчайший на подъём,
Всё жжёт над Херсонесом пламя,
Чтоб гераклитовым огнём
Сливаться с призрачными нами.