Этот рассказ основан на реальных событиях.
Было это в далёком 1974-м году. Мы с моим отцом жили тогда в посёлке Таежный, Богучанского района. Он работал мастером в Карабульском химлесхозе (1). Были тогда такие предприятия по добыче живицы (2). Сейчас этих предприятий практически нет. Их заменили леспромхозы или частные предприятия по вывалке леса. Или просто те, которых в этих местах называют «воруйцами», то есть лица без оформления надлежащих документов, проводящих вывалку леса.
Участок, который возглавлял мой отец, назывался «Восточный». Располагался он в глухой тайге, в километрах пяти от маленькой и тогда еще конечной, железнодорожной станции под названием Кучеткан. Было лето, и мы с отцом жили на центральной усадьбе участка. Жили мы с ним в вагончике, поделенном на две половины. Правую половину занимали мы, а во второй жили две женщины, сборщицы живицы, со своими детьми. Звали их одинаково, Валентинами. Тогда мне было двенадцать лет, и я развлекалась тем, что гуляла по тайге, совершенно одна, без всякого присмотра. Взяв с собой складной ножик, кусок хлеба и спички я уходила в лес. Гуляла иногда до самого вечера. Наблюдая то за белкой, то за стайкой рябчиков, то за полосатеньким бурундуком.
Если по тайге ходить тихо, то можно многое увидеть и услышать. Заблудиться я не боялась, так как отец научил меня ориентироваться по солнцу и по направлению ветра. Делается это так... Когда выходишь в тайгу, то определяешь откуда дует ветер, облизываешь большой палец руки и подняв его вверх чувствуешь с какой стороны идет ветерок. Не забывая при этом посмотреть в каком направлении, в данное время, находится дневное светило. Отец же, на кобыле по кличке Лидка, почти ежедневно, объезжал участки, на которых трудились вздымщики и сборщики живицы. Такая работа называлась «вздымкой», а работников, резчиков сосны, называли – вздымщиками. Но было ещё одно, общее, название для всех работающих в химлесхозах. Всех их называли "химиками", производное от химической промышленности.
Вздымщики резали сосну определенным способом. В начале прорезали вертикальный желобок, а потом от него в разные стороны прорезались «усы – бороздки». Внизу подтыкалась воронка, приёмник живицы. За лето, делалось от семи до одиннадцати обходов. То есть вздымщик надрезал хаком (3) новые «усы – бороздки» по которым набегала свежая сосновая смола. А сборщик, через некоторое время, шел за резчиком следом и собирал натёкшую смолу в вёдро. Затем он носил эти тяжеленые ведра к бочкам куда её и упаковывали. Сборщиками живицы были в основном женщины, которым помогали их подрастающие дети.
Адская я вам скажу работа, что у одного, что у другого. В жару и в дождь шли люди в лес. Комары и мошкара не давали покоя, поэтому у каждого в кармане был обязательный пузырек со средством от насекомых под названием «Дэта». Но люди давно поняли, что от комаров это средство защищает, а вот от гнуса, мелкой въедливой мошкары, нет. Поэтому добавляли в «Дэту» деготь, чем и спасались. Но ходили все с черно-белыми лицами, полосы черноты были от дёгтя.
Участок одного вздымщика содержал от 8 до 11 тысяч леса. Естественно, что считались только сосны пригодные для добычи живицы. Но деревья в лесу стоят не по линейке. До иной, особо выдающейся сосны, которая за сезон давала много живицы, добираться приходилось через буреломы (лесные завалы) и мелких сорный лес, иногда стоящий таким частоколом, что было легче его обойти чем продираться сквозь тонкие и колкие стволы.
Много тогда добывали живицы и была она ценна, и уникальна по своему составу. Применение живицы было разнообразно. Применялась она в различных местах: в промышленности, медицине, даже, в ракетостроении применяли сосновую смолу. Сейчас разработки в области химии настолько велики и разносторонни, что вытеснили эту натуральную продукцию с рынка. И конечно в таком количестве её больше не добывают.
Но мой рассказ сегодня не об этом. Расскажу я один забавный случай, которой произошёл в то время, когда мы с папой, летом того года, жили на центральной усадьбе «Восточного». На участке «Восточный», как и на других подобных участках в летний сезон, проживало много людей. Были здесь те, кто приехал заработать - «зашибить деньгу» и вернуться к себе, в родные места. Ведь платили за эту работу очень хорошо, север как-никак. Да и трудовой стаж здесь шел, год за два. Но были здесь и те, кого в народе называли «бичами». Сейчас так уже никого не называют. А тогда...
Расшифровывалось это слово очень просто. БИЧ — бывший интеллигентный человек. Вроде, как и смешно, но были среди бичей и бывшие интеллигенты, и «сидельцы» из мест не столь отдаленных. Тем более что в этой сторонушке, от города Красноярска до деревни Чунояр, Богучанского района, зон было как орешек в кедровой шишке. Зоны там были как мужские, так и женские. Многие из бывших осужденных оставались здесь, подыскивая себе работу на таких предприятиях как химлесхозы. Потому как ехать им уже было не к кому, да и незачем. Жили они в мужских и женских общежитиях. Когда создавали семьи им давали жильё. В общем люд был здесь весьма разномастный.
Но вот что интересно. Спокойно было на участках. Бывало и схватятся мужики друг с другом, но в основном «по пьяному делу». Было и еще одно, очень примечательное свойство. Времянок и домов никто не запирал. Но если и был замок, то ключ висел рядом, на гвоздике, либо незапертый замок весел в проушинах на дужке (как тогда там говорили «на клямке»). В основном же, на замки и не тратились, накинут скобу, вставят щепку вместо замка и всё. Мол нет нас. Либо веник к двери прислонят. Это в посёлках так делали, а в тайге, на времянках и вовсе никак не обозначали своё отсутствие. Бывало и набредет кто на времянку, так и чайку себе вскипятит, и перекусит тем, что есть. Но без всякой пакости.
Заходили и «бегунцы», это те заключенные, которые по началу весны бежали из колоний. Дождутся пока люди из времянок уйдут, поедят, чаю попьют, немного продуктишек с собой прихватят. Рубаху там, штаны какие - никакие возьмут, «Дэту», если найдут. Но пакостить, ни, – ни. Вот так и жили в то время.
Бывали конечно и разборки, как я говорила, «по пьяному делу». В основном это было в те дни, когда на участок приезжал передвижной магазин. В этих «передвижках» завсегда аховые продавщицы работали. Обсчитывали и обвешивали они нещадно, но кто станет качать права, если магазин раз в месяц только и бывает. Закупались сразу по - многу. Привозили и водку. Но тут мой батя был строг, поэтому и продавали не более двух бутылок в руки. Да и за расходами своих подопечных он следил строго.
Зарплату всю на руки не отдавал. Только на прокорм и самое необходимое. Остальные деньги ложил мужичкам на сберкнижки. По окончанию сезона, получив свои сберкнижки с огромными суммами, те, которые поумней и кому было куда, - уезжали. А большая, основная часть, пускалась в загул.
Не проходило и двух недель, как работнички спускали всё до нитки. Да и ушлые бабёнки не дремали, шмонали одёжку своих временных ухажеров забирая всё подчистую. А утром выпроваживали их с пустыми карманами за дверь. Так и тянулось время.
И вновь в нашей квартире появлялись эти «горе-добытчики». Клялись отцу в том, что это было в последний раз, когда они так опростоволосились. А пока мол, не взыщи Григоричь, возьми к себе. Сейчас самое время бараст (4) собирать, а потом и корить (5) время подойдёт. Отец, из своих средств, помогал бедолагам, а затем опять увозил их на участок и был он им там «отцом и матерью в одном лице». Зиму они жили в лесу, работали, пили чифир (6), вели длинные разговоры под потрескивающие в печи дрова. Так шли годы...
В тот год, на участке у отца, работала бабёнка по имени Райка. Какого роду племени была эта баба, оставалось невыясненным. Потому как почти у всех, кто жил в РСФСР, в приоритете была лишь одна национальность – русский. Лицом Райка была немного страшна, да и фигурой не блистала. На первый взгляд казалось, что и умом обделили Раюху.
Но была она совершенно незлобива и очень жизнерадостна. Мне она напоминала индейца. Такие же черные как смоль волосы, всегда немного жирные, собранные в небольшую косицу, а профиль у Райки был точь-в-точь как у старых индейцев из фильмов. Была она толи бурятка, толи хакаска или того и другого понемногу. В прочем это, никого особо и не интересовало. Мужики над Райкой подшучивали, а она, заливаясь багровым румянцем, лишь отплевывалась от них. Но именно в таких вот, неказистых на первый взгляд людях, живёт первобытная мудрость и невероятная жизнестойкость.
Кормились на участке наособицу, то есть каждый готовил себе сам. Или столовались по 2-3 человека. Летом, при жаре, во времянке – бараке готовить было тяжело. Ведь не уснешь ночью, сомлеешь. И дверь не откроешь, комар спать не даст. Поэтому не сильно мудрствуя, сделали большой навес на улице. Под навесом какой-то умелец сложил большую печь, а вместо плиты положили железо миллиметров двадцать толщиной. Вот на этой печи все и готовили.
Вечером, возвращаясь из тайги, раскочегаривали печку. На ней, с краю, всегда стоял огромный алюминиевый чайник, из которого все пили чай настоянный на лесных, пахучих травах.
Был под навесом и общий стол из струганных досок с ногами из сколоченных крест-накрест брусков, а вдоль стола, с двух сторон, были сделаны две лавки из доски-пятидесятки. Вот такая нехитрая, но весьма удобная в лесу кухня. Поэтому по вечерам все собирались именно здесь. Кто – то варил макароны по флотски, кто – то суп из пакетов, кто – то варганил себе «бич-еду». Вы спросите, что за чудо – блюдо такое. А всё просто... Берётся сковородка, на нее выкладывают тушенку из банок, а потом из стеклянных банок добавляют консервированный борщ. Десять минут и «бич- еда» готова. Кто пробовал сие блюдо согласится со мной, очень даже вкусно. Особенно на свежем воздухе, после длительной и тяжкой работы.
Неслышно подошло ягодно-грибное время. Почти все приходили из леса с черным ртом. Черника пошла...Ягода вкусная и полезная. Бывало, набредешь на полянку черники, а там: ягода к ягоде, размером чуть ли не с вишню. Пока не наешься досыта, оторваться нельзя! Носили и грибы, пока только маховики, да сопливые маслята попадались. Редко, где на лисичек набредали. Белых и груздей пока не было, рано еще, не время. Но всех удивила Райка.
Однажды, она припёрла из леса целый платок синева - то серых, довольно толстых грибов. В платке принесла грибы, потому что тары с собой никакой не было. Не в ведро же из-под живицы собирать? Пришла под навес и выложила свою добычу на один из углов большого, общего стола. Бывшие тут же мужики, смотрели на Райку как на полоумную. Ведь видно же, что грибы несъедобные. Однако каких — то поганок набрала, убогая!
Мужики курили и посмеивались над бабёнкой. Но Райка, не обращая ни на кого внимания быстро и ловко почистила грибы. Помыв и порезав их, выложила грибы в большую кастрюлю, которую потом пристроила на плиту. Хорошо проваривая, снимала ложкой поднимающуюся пену. Грибы сильно уварились, уменьшились в объеме. Взяв большой алюминиевый дуршлаг Райка, слила воду с варева. Поставив дуршлаг на кастрюлю, дала воде стечь до конца.
Пока стекала последняя вода, Райка сбегала к ручью. Там, в холодной, почти ледяной воде, в ведре с тяжелым камнем на дне (чтобы ведро не снесло течением) лежал кусок маргарина. Так в лесу хранили продукты, используя для этого ручьи и бьющие ключи. Да и на все другие нужды воду брали из них же. А если рядом была небольшая таёжная речка, то брали воду и там. Вода в таких источниках была вкусна неимоверно, с пряным, нежным привкусом палого листа и хвои. А если мыться такой водой, то и шампуня никакого не нужно. Волосы после мытья их обычным мылом выглядели замечательно, а кожа, даже при частом использовании солярки, которой оттирали смолу после работы, делалась мягкой и шелковистой.
Достав маргарин Райка, положила его на лежавшую тут же для удобства доску, отколола увесистый кусок и метнулась опять под навес. Шустро начистила картошки. Мужики ворчали, мол продукты переводит дуреха. Картошку тут видели редко. Тогда картофель в тех местах выращивали лишь в деревне Карабула, да в лесном поселке Кежек. Редкостью была картошка в этой местности. Все больше по макаронам, да кашам ударяли. Но картошка была Райкина, что хочет с ней то и делает.
Райка никак не отвечала на колкости мужчин, лишь щурила свои раскосые глаза и улыбалась толстыми, лиловатыми губами. Взяв сковороду в диаметре ни менее полуметра присунула её на плиту. Положив маргарин, растопила его на огне и высыпала туда отваренные грибы. Аккуратно перемешивая содержимое, крупно нарезала две большие головки лука. Некоторое время она жарила грибы в скворчащим маргарине, а потом вывалила в них картошку и лук. Посолила крупной солью из стоявшей тут же, на середине стола, стеклянной банки. Попробовала жереху на соль и укрыла сковородку крышкой от большого эмалированного бака.
По тайге поплыл запах «свежины». Запах был не только вкусный, но и ужасно заманчивый. Мужики с нескрываемым интересом смотрели на Райку. Обе Вали, накормив своих ребят, тоже присели на скамейку и пересмеиваясь поглядывали на повариху. Но Райка стойко игнорировала все насмешки. Поднимала крышку еще несколько раз, помешивала своё блюдо. Но вот и всё! Райка решила, что её жареха готова к употреблению. Взяв верхонки (7) она уцепила сковородку с печи и шмякнула её на середину стола. Достала ложку из такой же стеклянной банки в какой была соль, оглядела всех, усмехнулась и принялась ужинать.
О! Это надо было видеть! Вот прошло столько лет, а я и сейчас отчетливо помню, как все присутствующие, кто с испугом, кто с жалостью смотрели на Раюху, а та, наевшись, облизала ложку и положила её подле себя на стол. Потом сходила с ведром на ручей за водой. Подошла и присела за стол к остальным. Над столом повисло тягостное молчание. Все ждали, когда Райку начнёт крючить. А запах жерехи прямо витал в воздухе, аж слюни у всех текли.
Кое – то из мужиков засёк на часах время и теперь поминутно поглядывал на руку. Но наша Райка и не собиралась помирать. Более того, налила из чайника напаренного на травах чая и стала пить этот дивный напиток с карамельками, похрустывая ими на крепких зубах.
Прошло более часа и мужики не выдержали. Быстро поставили сковородку на плиту. Разогрев жереху они дружно её умяли.
Вот сколько лет прошло, а я так и не знаю, что это были за грибы. То есть в тайге я их конечно видела и не раз. Но я никогда не видела, чтобы их кто - то собирал и тем более готовил.
А Райка., а что Райка? Да нормально всё у неё было. Жила себе дальше. За мной же приехал мой дедушка и увёз меня с собой, под Новосибирск. Где в основном я и жила, лишь временами навещая родителей. Лето заканчивалось и мне скоро предстояло идти в школу. Есть там, под Новосибирском, такая станция под названием Ояш. Вот туда я и уехала.
1. Химлесхоз – лесохимическое хозяйство.
2. Живица (терпентин) — смолистая густая масса, выделяющаяся из разрезов на хвойных деревьях. Застывает при выходе на поверхность, тем самым предохраняет древесину от проникновения короедов, грибов и других вредоносных влияний, «заживляет» рану (отсюда название).
3. Хак – инструмент, используемый при подсочке смолы, путём нанесения прорезов на стволе предварительного окорённого дерева.
4. Бараст - так называли натёки сухой живицы после последней сборки.
5. Окорение (корение) - процесс удаление коры с древесины, для дальнейшей работы.
6. Чифир или чифирь — напиток, получаемый вывариванием высококонцентрированной заварки чая. Обладает психостимулирующим действием, в некотором роде является наркотическим средством, вызывающим зависимость.
7. Верхонки, это рабочие рукавицы (обычно брезентовая или тканевая) для защиты рук от повреждений и грязи при производстве каких-либо работ (строительных, озеленительных, монтажных, сантехнических и др.)
О. Фролова
г. Тайшет, июль 2020 года