Под мирным небом русской Ниццы
плывёт таинственный корвет.
На нём мужчина, лет под тридцать,
но ни морщин, ни шрамов нет.
Сверлить глазами тёмный берег
он не устанет никогда;
и нос он почесать не смеет,
и не раззинет в дрёме рта.
О чём же думает, часами
простаивая, постовой?
Глядит на шпиль вдали глазами
от грусти полными слезой.
Быть может, до смерти скучает
по даме сердца иль родным,
а может, хочет жизнь сначала
начать и с завтра быть другим...
Вот с берега играет скрипка
до вахты на воде свой плач.
Мужчина знает, что с улыбкой
там музицирует скрипач.
Пусть ночь — плевать — кого волнует,
что в городской суровой мгле
доносит музыкант простую
мелодию до мира вне?
И думает вахтёр с тоскою,
что он один среди воды
умеет слышать шум прибоя
и ноты скрипки в тон волны.
Ведь он хотел стать музыкантом,
ещё не зная «дважды два» —
играть в ночи в рубахе с бантом,
сменяя нотами слова,
и улыбаться, как последний
дурак, что мёрзнет на ветру
под мирным небом воскресенья
готовясь к доброму утрУ...
Но время не стоит на месте —
корвет съедает пену с волн.
И скрипка, и скрипач, и ветер
остались позади, как сон.
Мужчина продолжал по струнке,
не смея дёрнуть головой,
стоять в таком чужом рисунке
с засохшей на щеке слезой.