Отбивается Пегаска, щиплют перья в пух и прах!
Отскребает муза кляксы отовсюду впопыхах.
Ну обляпала из склянки скакуна пернатого;
Плачет муза, – Дохнут кони, ты уже двадцатого!
Амфибрахий нахореил, ямб анапестом силён,
И от дактиля тактильно вдохновеньем озарён.
Вмиг в поэзию впорхнула с крылышками хилыми,
И лошадку напоила горькими чернилами.
Не талантлива! Шедевры не под стол, а сразу в печь!
Мне б зарыться-закопаться и за печкою прилечь.
В стилях, жанрах, удареньях, утопая, плаваю,
Подарил гусак-заика пёрышко корявое.
Рифмы-дуры разбежались, их не знала отродясь!
На глазок, на слух прикину фраззззатейливую вязь.
Зашиваем с музой вместе колготЫ дырявые.
Не дано, хоть по лбу тресни – мелкое тщеславие.
Гениальности не надо, разве только чуть, слегка.
Говорят – хвороба это, мы ж нормальные (пока).
Застращаю хриплой лирой робкого читателя.
Если выживет, конечно, будет он признателен.
Монитор горит-пылает, муж голодный аки зверь,
И кого мне виноватить, вытворять-то что теперь?
Муза в порванной рубахе... Ржёт кобылка сивая...
Я ни разу не поэтка. А зато красивая!