М А Г И С Т Р А Л
(14-й сонет магистрального венка)
http://stihi.ru/2020/06/07/1306
… В трущобах времени заметно вечереет.
… Витки спирали уменьшаются всерьез?
… Такое чувство – день и ночь идут быстрее…
И за вопросом поднимается вопрос.
Никто не знает, что и как, но споры греют.
Всех, без опоры, за собой ведет Христос.
Привратник ждет их, жизнерадостный, в ливрее.
А остальные, кто – куда и под откос.
Болтаю, так… от безысходности, наверно.
У мудрецов ответов нет, что очень скверно.
Себя измучила. Никто не виноват.
От полнолуния не спрятаться в подушку.
Глазею тупо в потолок. Темно и душно.
Бродячих мыслей целый табор, все галдят.
1.
В трущобах времени заметно вечереет.
А я с ума схожу от радости. Конец!
Венок последний! Ни на йоту не мудрее,
но чувство гордости – заслуженный венец.
Спасибо всем, кто заходил, в душе зверея,
от длинной исповеди. Каждый – молодец.
Я не из вредности, хотела побыстрее
сваять корону. Но, похоже, – не творец.
А впереди еще четырнадцать сонетов.
Уже тринадцать. В этом песенка допета.
Терцет последний в этом деле – не вопрос.
И с каждым шагом приближение к финалу.
Не верю, честно, что хватило мне запала.
Витки спирали уменьшаются всерьез?
2.
Витки спирали уменьшаются всерьез.
Я это знаю. В данном случае не страшно.
Гоню себя, как Сивку-Бурку. Не до грез.
Кто помешает, – насладится рукопашной.
Веду отчет, не останавливая кросс.
Не до метафор. А вокруг – жара и влажно.
Дожди в июле – это форменный курьёз.
У нас такого не бывало. Но… не важно.
Мир изменяется, как хочет, – не поймешь.
Сюрпризы множатся вовсю, ядрена вошь,
как на лугах зеленых, заросли кипрея.
Мелькают новости, пытаясь удивить.
В них столько страхов и ни слова о любви.
Такое чувство – день и ночь идут быстрее…
3.
Такое чувство – день и ночь идут быстрее…
Когда-то время шло с утра и до утра.
Потом неделями отсчет пошел и, зрея,
дошел до месяцев. И прошлый был вчера.
А завтра новый подлетит и постареет.
Его проглотит жадно черная дыра.
Чуть позже час придет холодного Борея,
А следом – летняя горячая пора.
Так и живем, не успевая оглянуться.
Дни пробегают – лишь мелькает хвостик куцый.
Чтоб изучить проблему, время – под наркоз.
А там посмотрим, как рождаются мгновенья.
Как их растягивать при взрыве наслажденья.
И за вопросом поднимается вопрос.
4.
И за вопросом поднимается вопрос,
когда ломаешь тщетно голову над темой.
О чем писать? Хоть ставь особенный насос,
чтоб откачать остатки мыслей. Только демон
какой-то там смущает разум и до слез
доводит Музу и Пегаса между делом.
А мыслей, выжатых, уже приличный воз.
Лежат, безжизненные, в коме пустотелой.
Цензуру лучше бы сюда не допускать.
Как допишу, свалюсь на милую кровать
и буду бить балду, забыв про все хореи.
Верлибры лучше: полу-проза, не стихи.
Размер и рифму в них считают за грехи.
Никто не знает, что и как, но споры греют.
5.
Никто не знает, что и как, но споры греют,
когда о Боге и вселенной разговор.
А в правду хочется проникнуть всё острее.
Порой уходит в никуда бесплодный ор.
Сюда бы чудо, настоящее, для веры.
Набил оскомину в мозгу библейский вздор.
Из лавы слов пустых рождаются химеры.
А на иконах у святых тоскливый взор.
Непонимание доводит до горячки,
когда вдруг по лбу – ты убогий и незрячий.
И мелко дергает навязчивый невроз.
Но вера – только для души бальзам, плацебо.
Когда совсем невмоготу, укоры Небу.
Всех, без опоры, за собой ведет Христос.
6.
Всех, без опоры, за собой ведет Христос.
Как хорошо считать, что есть могучий Папа.
Вникать не надо, потому что не дорос.
Бог бдит и любит. Поклонись, колени – на пол.
Молись Ему и день, и ночь, – пройдет цирроз.
Как говорится, сила веры – дело в шляпе.
А, если нет, то плохо молишься, и Босс
не различил тебя на крохотном эстампе.
Но верить надо. И молиться. Дальше жизнь
в раю продолжится. Пройти лишь этажи,
круги, а, может, небеса и галереи.
Молчит наука. Остается лишь молва.
Но тем, кто верит, все сомненья – трын-трава.
Привратник ждет их, жизнерадостный, в ливрее.
7.
Привратник ждет их, жизнерадостный, в ливрее,
счастливых, дружных, кто из церкви – на погост.
А мы – другие. Не ворота ждут, а двери
в края туманностей невиданных и звезд.
Невелики пока душевные потери.
И даже став Земле на плечи в полный рост,
нам не дано понять, увидеть и измерить
загадку жизни, зацепив ее за хвост.
А кто важнее: Будда, Бог, вселенский Разум? –
какая разница. Пусть будут все и сразу,
чтоб не обидно было, коль на веру спрос.
Когда уйдем за грань, узреем лик у правды.
Быть может, суд грядет. Особенным – награды.
А остальные, кто – куда и под откос.
8.
А остальные, кто – куда и под откос.
Кто «остальные» мне неведомо… и ладно.
У вдохновения огрызки от волос.
Уже не пишется. Слова пасутся стадом.
Пастух сбежал и затаился между роз.
Устал, как тягловая лошадь. Безотрадно,
одно и то же каждый день – от первых рос,
бродить по пастбищам Парнаса, до заката.
Пускай слова ложатся сами, как хотят.
Кто не познал «короны» вкус, отвечу – яд.
Азарт сначала, а потом – тоска безмерна.
Не пожелаю эти муки и врагу.
До отвращения! Поверьте, я не лгу…
Болтаю, так… от безысходности, наверно.
9.
Болтаю, так… от безысходности, наверно.
Сонетов шесть еще придется наболтать.
Скакать по рифмам, надоевшим, горной серной,
когда мечтаешь ВСЁ куда-нибудь послать.
Пускай ОНО шаги чеканит равномерно
без подлых мыслей развернуть дорогу вспять.
Зайдя в хорошую и чистую таверну,
там остановится, чтоб душу не мотать.
А мне бы волю от «короны» и – прощай.
Мозги натерла до саднящего прыща.
Вчера извилины подергивались нервно.
Я точно знаю – это каверзы судьбы.
«Корону» выбросить? Но жаль. И как мне быть?
У мудрецов ответов нет, что очень скверно.
10.
У мудрецов ответов нет, что очень скверно.
С «короной» скоро разберусь, что – хорошо.
Но ведь закончу, и в душе найду каверну.
Тогда придется разбираться и с душой.
Пустоты надо заполнять не эфемерно.
Не подойдет на/взмах/какой-нибудь/стишок
для удовольствия. Психея не смиренна,
покуда пользы ощутимой – на вершок.
И бесконечный поиск свежих ощущений.
Без новизны – душа на пустоши лишений.
Ее влечет к себе чудесный вертоград.
Покоя нет Психее. Всё чего-то ищет
в местах таких, где покрасивей и почище.
Себя измучила. Никто не виноват.
11.
Себя измучила. Никто не виноват.
Характер сложный, не изменишь по заказу.
И даже опыт, всем началам добрый сват,
не в силах выявить в неведомом проказу.
Тьму совершенных тел хоть выставь на парад.
Беда лишь с душами. Граненые алмазы –
один на тысячи, но в тысячу карат.
Так просто не найти для пошлого показа.
Тихи, как родники, как травы под росой,
открыты и добры, с уютною красой.
Им хорошо в своих начищенных избушках.
Такую рядом бы, и стало бы светлей.
Грущу, когда не сплю... На крохотной Земле
от полнолуния не спрятаться в подушку.
12.
От полнолуния не спрятаться в подушку.
Луна – подруга молчаливая, всегда
погружена в себя, как древняя старушка.
Но сила – о-го-го! К ней тянется вода.
А я тянусь рукой. Небесная игрушка.
Тихонечко кручу. А хитрая звезда
раскинула в ночи туманности ловушку
для снов моих… Мой Бог, какая ерунда!
Устала голова, и в мыслях полный бред.
Но капает Луна отраву много лет
в открытые глаза, взирая равнодушно.
И, взбалтывая сны, из них готовит пунш.
А я несу в тиши немыслимую чушь.
Глазею тупо в потолок. Темно и душно.
13.
Глазею тупо в потолок. Темно и душно.
Ну хоть бы ветерок в открытое окно!
Застыла ночь и не шевелится – копуша.
Ей, безнадежной, как обычно, всё равно,
что закипает океанище воздушный,
и надоело разговаривать с Луной.
Хотя Луна в своей готовности послушна.
А рядом звездное сплошное полотно.
Не долетая до меня, на ветках виснут
сны, ослабевшие. Горят бездарно визы.
Вовсю старается чудить июльский ад.
Осталось думать, вспоминать и строить планы,
опустошая чая полные стаканы.
Бродячих мыслей целый табор, все галдят.
14.
Бродячих мыслей целый табор, все галдят.
Неугомонны. Но спасение в привычке.
Не поддаются дрессировке, не хотят.
И зажигаются, как высохшие спички.
Им не впервой нестись по кочкам наугад,
а для загадочных замков искать отмычки.
Способны слёту отправлять в новьё десант
и расставлять, где надо, точки и кавычки.
… Но, слава Богу, я на финишной прямой.
Еще терцет – и возвращение домой.
Виват! Победа! Дух свободы гордо реет.
Два полных месяца и хвостик. Вуаля!
«Корона» есть. И ей не надо короля.
… В трущобах времени заметно вечереет.