Остановился, огляделся:
Пострадала инфраструктура,
Опустели бутылки.
Осевшись,
Как капля по стенке
Скатился
На дно узкого горлышка жизни своей.
Молодой был юрист,
Живой и огнями светил,
С весомым портфелем
Былого успеха и больших неудач.
Он хотел, мог и верил.
Ладони протёр взглядом быка,
А там написано было - "судьба".
Он полюбил.
Полюбил чью-то жену!
Чью - не помнит -
То-ли артиста,
То-ли реквизитёра,
То-ли шахтёра-таксиста,
То-ли любого другого статиста.
Не помнит и имя жены.
Ну, упустил.
Упустил и то, что проткнувши,
С каждым введением тела всё глубже,
Он приковывал,
Или, вернее сказать,
Стыковывался с ней.
И даже муж той жены,
Сидя в полумаске в углу
На синем кресле
С интересом болельщика,
Не вызывал той зависти
К безымянной грузно мычащей la femme.
Пускай. Смотрит, вроде, молчит.
Но вдруг до боли безумно и ревностно
Отзвучали его слова в голове!
Мол, "Брат, не справляешься,
Ей как-то уж слишком не нравится.
Давай позовём других людей!
И вместе сильная братия
Из национальностей,
Разных вероисповеданий,
Нравов, взглядов и партий,
(И парой бутылок на всякий)
Короче,
бравых мужей и милых девчёнок -
Мы покажем как может быть,
Кем можно стать
В интимном порыве..."
Не дослушав, юрист,
С кристальной слезой
По щеке прокатившей,
Возразил:
"Да как это так!
Ты посягнул на суверенность жены?
Как это можно - чужих?
У нас был договор, что я и только, а ты! Туда.. прости Господи..
И вниз, и обратно, назад?
Господи прости, окстись!
А как же былое?
А как же красные даты?
Это же мы с тобой в переулке стояли,
Джинсой торговали,
Чтоб ей было поесть!
А как от соседей бежали!
И забивали,
И огрызались,
Окурками кидались,
Плевали,
Лишь отстали б от ней!"
Пока говорил - постарел.
Лысина, взмокшая от пота и страха,
быстро искала ходы:
"Контроль потерять?
Надо бы мужа прибить, искалечить
Забыть, закопать...
Ну Ведь Все Же Всё Понимают!
Это всё-таки
Традиционные ценности:
Ревновать чужую жену
К другим
Таким же
Чужим."