Встретился мне тут пост про Питер, и нестерпимо захотелось рвануть. Фактически у меня свой Питер, но я здесь никогда не жил, приезжал максимум на неделю, а часто на день, особенно в советские времена: 10 р. – «Красная стрела», утром пешком по Невскому, «Эрмитаж» или «Русский музей», вечером – театр, причем несколько спектаклей я недосмотрел, можно ведь и на поезд опоздать. Другой вариант – друзья, кафешки, а то и посиделки, водка, стол, примитивная закусь. Очень, очень, очень все у меня было с Питером по-разному.
Но, пожалуй, лучшая из поездок была в 1997 году, и не потому, что возможности разные были, со многими интересными людьми тогда познакомился, причем все это происходило случайным образом, ну, например, с Алексеем Германом или Романом Трахтенбергом. Все эти люди ушли от нас, но я хочу сказать, что в Питере – особая интеллигенция и особая культурная среда. Но, по порядку:
Первый вечер у нас был бесшабашный, в основном в ресторане разговоры разговаривали, а позже погнали в другой ресторан, так что еле вернулись живыми.
Утром у нас должен быть круглый стол с Яковлевым, вновь испеченным губернатором. А вечером я перебрал явно и сидел с невероятной тоской, уставившись в широченное окно. В голове у меня то и дело всплывала запотевшая рюмка с «Абсолютом», рядом стояла бутылка «Боржоми» и какие-то соленые опята, огурцы и маринованный чеснок. Яковлев явно хотел показаться хозяйственником, но окружающим было пофиг. Потом по кругу что-то обсуждали, когда очередь дошла до меня, я передал слово следующему, сказав, что я не специалист. А рюмка и тарелка продолжали всплывать до самого конца этой муки, вообще-то, закончилось все к моему удивлению довольно быстро, и мы погнали в гостиницу обедать. Кстати, Яковлев одарил каждого огромным шикарно изданным Грабарем, причем именными экземплярами.
Питер был тогда в ужасающем состоянии, в буквальном смысле: под балконами лучше было не ходить: через дыры и арматурины можно было наблюдать голубое питерское небо. Года за два до этого я транзитом проезжал по Питеру в Выборг – это был город после бомбежки, все было раздолбано, трясло так, что можно было из машины вылететь.
Итак, отель назывался «Гранд» (условно), очень дорогой и удобный, после ремонта: это такая коробка со стеклянной крышей, ресторан на первом и втором этаже. Я был в ресторане этого «Гранда» году в 93 с одним поляком. Тогда там все было иначе: главное, красно-грязный ковролин убивал все наповал. Какие-то пошлые швейцары были одеты в потрепанную тоже красную форму. Тяжелое зрелище.
Теперь все было современно и прозрачно, но цены – улет, хотя, мы же отдыхать приехали. Слегка поправив здоровье и пообедав, я стал слушать, чем можно заняться в следующие дни. Вечером можно было сходить на выставку Митьков, а я про них слышал только краем уха и не видел ни одной работы. После выставки должна была быть встреча Митьками и с питерской интеллигенцией. Митьки мне понравились, но не все, некоторые работы были очень смешные, и во всем этом был безусловно непередаваемый питерский шарм. Потом был фуршет и после рюмки выпитой я познакомился с Алексеем Германом, причем, по чесноку, я его не узнал. Я смотрел к тому времени «Проверку на дорогах» и «Мой друг Иван Лапшин», и это были одни из любимых моих фильмов. Как Герман выглядит – я представлял, но в жизни иногда все выглядит иначе, да и не занимался я специально. Когда я понял, с кем говорю, я прикинул, что ничего о нем не знаю, только то, что его «Проверка на дорогах» пролежала на полке лет пятнадцать. Но разговор был житейский: как деньги зарабатывать и как бы в Москву перебраться. Странно, я этот разговор часто вспоминаю. Получается, Герман начал снимать «Трудно быть богом» в 1999 году, т.е. всего через два года после нашей встречи, значит, в то время он уже думал о фильме. Не укладывается как-то в голове. Он снимал фильм 14 лет, а завершал съемки его сын.
Так что: Герман, Трахтенберг, Митьки и мои утренние походы по антикварным и букинистическим лавкам на Невском – вот настоящий Питер, город общения, единения и своей культуры. Насчет различий между москвичами и питерцами: да, есть, но в основном они шуточные, а сейчас и говорить не о чем: москвичей размыли, они растворились в гигантском мегаполисе, в котором мало что напоминает Москву.
Пьют даже по разному:
«Пятница, вечер – это такое удивительное время, когда москвича совершенно невозможно отличит от питерца и наоборот. Напьются они, бывало, до утраты самоидентификаци: москвич потеряет очки и наушники, питерец – трость и цилиндр. Но с двенадцатым ударом часов каждый из них упадет в салат. Москвич – в «цезарь» с курицей в круглосуточной забегаловке на Сходненской, питерец – в «сельдь под шубой» в кабаке на Гражданке. Так их под утро и отличают друг от друга. Если сухарики в бровях застряли, значит москвич. Если свекла к щекам прилипла – питерец».
Последняя цитата из: Ольга Лукас «Поребрик из бордюрного камня». СПб.; КОМИЛЬФО. 2010.
31.07.2020
Надо ехать!