Утро, но уже жарко.
Мы шли осматривать пагоду.
Начало пути нам обозначил
нищий - страшный, одноглазый,
безумный: со дня смерти матери
он носил у себя за пазухой
ее мумифицированную голову, и с долгими замираниями
пел ей свою нескончаемую жалобу...
*
Всюду - могилы,
они сами собой говорили
о множестве сменившихся поколений.
Мы шли между загоном для престарелых
домашних животных
и колодцем
для трупов новорожденных девочек,
которых, для избавления от лишнего бремени,
родители убивали сами.
Колодец был завален камнями -
он был уже полон,
поэтому рядом с ним рыли новый.
*
Мы подошли к башне,
и сразу
услышали глухие удары
барабана
и перезвон колокольчиков.
Под первым портиком
высилась золоченая статуя толстяка.
Его подогнутая под себя правая нога
указывала
на царственную,
третью степень самопогружения,
при которой сознание еще сохраняется.
Он улыбался улыбкой спящего,
отрешившегося от настоящего:
он грезил.