Возвращаемся по городам,
Мы свои отстреляли патроны,
Только многим моим пацанам,
Стали вечным пристанищем горы.
Обрели здесь бессмертье друзья,
С кем топтали мы плац сапогами.
Ничего уж поделать нельзя,
Их теперь уже нет больше с нами.
Возвращаемся в роты свои,
В свои Мурмански и Барнаулы,
Только в памяти все эти дни,
По которым нас всех разминули.
Кто бы знал, что в свои двадцать три,
Мы бойцов будем дёргать в атаку,
И на братских могилах огни,
Будут светом последним ребятам.
Возвращаясь в свои гарнизоны,
Нам хотелось обратно в Чечню.
Эй, комбат, выдавай нам патроны,
Эй, старлей, ну давай, на броню.
Не нашли Вы такого, тогда бы,
Кто обратно бы в бой не хотел.
Не остыли ещё автоматы,
И не каждый войной проболел.
Каждый вечер с женой за столом,
Ты не слышишь её разговора,
Твои мысли совсем не о том,
Видишь ты, как взрываются горы.
Перед строем сопливых солдат,
Ты не можешь давать наставления,
Потому что у этих ребят,
О войне нет ещё представления.
А в твоей голове ясно мается,
Как разбили разведчиков группу,
И по новой опять начинается,
Крики, ярость, разруха и трупы.
А со службы, домой возвращаясь,
Ты идёшь затемнённой стеной.
И от окон со светом скрываясь,
Понимаешь, что болен войной.
Второй месяц растяжки ты ищешь,
Заходя в полутёмный подъезд.
И по тихому рапорты пишешь,
На желаемый новый отъезд.
Водкой мы заливали потери,
В узком тесном, собравшись кругу,
Так для нас пролетали недели,
Так входили в свою мы дугу.
Через месяцы, или полгода,
Отпускало. Снова ритм находили мы свой.
Шла под пули морская пехота,
Чтобы жить всем единой страной.
Улетали одни, прилетали другие,
Все войною, как следует биты.
Только многие парни лихие,
Кем-то прокляты, но не забыты.