Туку бооро*…Давным-давно жил в долине глубокой* реки славный и богатый род. Были у них стада тучных овец, крутые бока лошадей их лоснились, детский смех и мирные беседы не стихали у очагов, женщины там звенели тяжелыми серебряными монисто. Девушки рода славились красотой и были искусными мастерицами, а юноши удачливыми охотниками. И самым отважным был молодой Акчан: быстрыми были его стрелы, верным глаз, поэтому и был всегда полон его арчымак* белкой либо жирной птицей. Без устали он со своими товарищами бегал по горным тропам, преследуя кабаргу или ийекен*, росомаху.
Но однажды выдался для них неудачный день: не удалось подстрелить ни крупной дичи, ни найти даже заячьего следа. Усталые друзья решили держать путь домой, а упрямый Акчан решил переломить судьбу и всё же поискать добычи. Уже к вечеру заслышал он в кустах куропатку и быстро пустил стрелу. Жалобно закричала птица, заметалась по зарослям, и приметил Акчан, что была она необычного белого цвета. Аланзу*, - решил про себя охотник, но решил догнать её. Однако нашел в траве лишь несколько белых перышек и капельки крови, что застыли у него в руках алыми бусинами. Опять удивился Акчан, но продолжил свои поиски. Но нашел в кустах лишь гнездо с желторотыми птенцами, а где-то поблизости в кустах по-прежнему вскрикивала куропатка. Пожалел птицу Акчан, не стал разорять гнездо и преследовать добычу, голодным домой вернулся, лишь бусины с белыми перьями засунул в свою суму. А ночью приснилась ему необыкновенной красоты девушка в белом, расшитом алым бисером кюнеги*, и левая рука у неё была на перевязи. Поглядела та девушка на незадачливого охотника, и печальными были её глаза, а потом обратилась агуназы*, белой куропаткой, и улетела.
Потерял покой после того случая молодой охотник, удача словно бы отвернулась от него: как натянет тетиву лука, так в глазах ынаары* – пелена туманится, как будто бы в эту незнакомую девушку целится, так и не может стрелу пустить. А с ним и товарищи его свой талант растеряли, на охоту без Акчана не идут, он же был их главный анчы*, а с ним и подавно идти без толку. И решили тогда их старики, что негоже молодым парням у очагов с женщинами дни просиживать: пусть пойдут за советом к старому каму* Колбану, что жил в аиле уединенно под высокой горой, чтобы снял он с них каргыж*, порчу неведомую.
А Колбан этот тенибер*, пришлый, когда-то давно прибился к становищу, рассказывал чудные сказки про далекие земли и Белого Бурхана.* А ещё был он эмчизи*, то есть мог лечить разные болезни и, кажется, даже разговаривать со зверьём и птицами. Во всяком случае, не боялся жить в одиночестве, хотя седой уж был, но крепкий ещё старик.
Выслушал Колбан всё, что поведал ему Акчан и досказали товарищи, развёл костёр у подножия горы и стал бросать туда пучки душистых травок разных. Затуманились глаза у Акчана и его друзей, сморило их сном. И привиделась ему снова та же девушка с печальными глазами и левой рукой на перевязи, теперь манила она за собой молодого анчы, но как только встал он, чтобы идти за ней, так опять обернулась белой куропаткой и вовсе пропала. Очнулся Акчан от наваждения, хотел рассказать сон свой Колбану и товарищам, что сидели тут же, не шелохнувшись и не проронив ни слова, а они и сами всё видели; знать, не сон это был вовсе, а тарма*, волшебство.
И велел тогда шаман Акчану подняться на высокую гору, взяв свой саадак*, натянуть на вершине горы тетиву лука и три раза пустить стрелы по разные стороны горизонта, чтоб узнать, где же скрывается его урмат*, охотничье счастье, куда унесла его белая куропатка. Всё в точности исполнил Акчан: полетела первая стрела назад, на север, но упала в быструю реку и изломалась о её порожистые берега. Вторая стрела полетела ввысь и повернула на юг, но упала на дно глубокого холодного озера, не достать. И лишь учинчи* согон*, третья стрела, что полетела на восток, запела звонко и зазвучала радостно, унес её налетевший ветер за самый горный перевал, что лежал вдали.
И так объяснил ойгор* Колбан эти пущенные охотником стрелы. Первая судьба: вернуться к своему очагу, но сулит это для албаты*, их рода, постепенное угасание. Второй выбор: жить отшельниками на диких склонах тайгазы*, дыша свободой, довольствуясь малым и платя одиночеством за свою гордость. И есть ещё путь учинчи согон, третьей стрелы: рискнуть жизнью и погнаться за неведомым, но найти в конце пути урмат, своё счастье, если повезёт.
Недолго колебались Акчан с друзьями в выборе: оседлали коней, взяли с собой запас воды и пищи, оружие и немного алтын-монгун* для торга, попрощались с родными, поклонились мудрецу Колбану и отправились на восток, к перевалу. Тяжек был их путь: налетали холодные ветра, бросая в лицо мондур* - горсти жестких градин, каменная осыпь грозила переломать ноги лошадям, шуулту* суу* – болтливые ручьи - перегораживали дорогу, разливаясь вдруг бурными речками, густые туманы скрывали тропу, заманивая путников в сас*, болотистое мелколесье. А ущелье под перевалом зияло черной воронкой, суля объятия илбисов*, злых духов. Но путники были полны решимости; наконец, кюн чыгыш* - солнце осветило им путь в долину, что расстилалась перед их взорами с высоты седловины. Языки ледников сверкали ослепительной белизной, небольшие водопады приветливо журчали и спускались в россыпи многоцветья, бирюзовое озеро виднелось внизу горной тропы.
Спустившись в уютную долину и преодолев брод под водопадом, нукеры направились по лесной тропе дальше вниз. Слышали они, что там, под Горой Дикой кошки, Мый – Туу*, живет богатый народ, что славится своим ремеслом, узаныш*, умением торговать и ещё разными хитростями. Уже в конце дня их встретили всадники на серых аргамаках*, язык хозяев долины был нашим охотникам понятен, но казался немного смешным, одежда чересчур яркой, а манеры странными и нарочитыми. Впрочем, путников приняли ласково, досыта накормили и устроили на ночлег в отдаленной юрте. Оружие, правда, предложили сложить у аила* местного старейшины, но Акчан с друзьями не подумали худого и согласились. И то верно, выбора у них не было, да и обидеть гостей – последнее дело. А ночью привиделся Акчану уже знакомый сон. Явилась к нему та же прекрасная девушка в белом кюнеги, расшитом красными бусинами, и были теперь с ней подруги в нарядных одеждах; и не было в её глазах следов былой грусти, улыбалась она приветливо. А под утро научила девушка гостя, как завтра вести речь со старейшинами её рода. И в конце разговора опять обернулась агуназы, белой куропаткой, улетела, то же и подружки сделали, только перышки их были ак-боро*, бело-серыми.
Назавтра Акчан с товарищами был приглашен на приветственный той, во время которого вождь, хитроватый рыжеволосый старик, всё пытался разузнать: насколько богаты земли, откуда прибыли гости, много ли у них эр улус* в роду и крепки ли наконечники их стрел, красивы ли кызы*, девушки и много ли очагов горит по берегам их родной реки. Акчан отвечал с достоинством, тщательно подбирая слова и понимая, что от его ответов зависит не только судьба его и спутников но, возможно, и его народа. Вождь в ответ похвалил юношей, выдержавших долгий и опасный переход, и выразил алкыш сёс*, пожелал процветания роду Акчана. Наконец торжественные речи были завершены, заиграла веселая мелодия, закружились в танце молодые девушки, звеня тонкими браслетами и шанкызы* на тяжелых косах. А самой красивой из танцующих была стройная девушка в белом одеянии, с алым саймазы*. Это была дочь вождя, Куйгук. Не отрывая глаз, смотрел Акчан на красавицу, узнал он её в тот же миг, но виду не подал. Вдруг, по еле заметному сигналу, всё стихло, девушки тут же исчезли, а рыжеволосый хитрец, приблизив посуровевшее лицо к Акчану и пристально глядя ему в глаза, промолвил:
- Что ж, довольно ойын*, пора и делом заняться: говорите, зачем пожаловали?
Вот тут собрался Акчан с духом и предложил вождю толуш*, обменяться, как научила его ночная гостья.
- Наслышаны мы о девушках ваших, что обладают дивным кееркемен*, ткут чудесные кебизи*, ковры, расшивая их разными узорами, золотыми и серебряными нитями, бисером многоцветным, как поляны в вашей долине – синим, как первоцветы, алым, как капельки крови и серебряным, как роса на траве. А самой искусной мастерицей слывёт Куйгук, дочь вождя. И готовы мы обменять кебиз её работы на всё, что привезли с собой – алтын – монгун, саадак - тугие луки и острые стрелы, наших коней и кожаную упряжь, украшенную ийези*, жаркой медью. Оставьте нам только мой старый арчымак с небольшим припасом на обратный путь.
Усмехнулся вождь в седые усы, видно лестной показалась ему похвала мастерству его дочери и завидными условия толуш - обмена.
- А не продешевил ли ты, охотник, не слишком ли много даешь за простой ковер? – засомневался старик. Но Акчан с друзьями уверили его, что йедер*, цена справедлива. И по команде вождя тут же был принесен большой ковер и развернут на глазах собравшихся. По синему с зеленым полю, расшитому дивными цветами, летали там куропатки с позолоченными перышками, а в центре была агуназы белая куропатка, на левом крыле её алели бусины, будто капельки крови. Но нахмурился тут вождь, заметив на ковре несколько прорех: как раз недоставало нескольких бусин и белых йуны*, перьев на крыле.
- Оой, тежик* кебиз! – закричал вождь. - Негоже гостям дырявый ковер отдавать, сейчас прикажу заменить на новый. – Но Акчан уверил вождя, что прореха ничуть не портит ковра, к тому же её легко залатать. И хотя вождь и был керик*, но что-то заподозрил. Однако ударили по рукам, толуш был завершен и гости тут же засобирались в обратный путь, благо дорога была им знакомой. Но на сердце Акчана было неспокойно, а взгляд провожавшего их вождя потемневшим и недобрым.
До самого вечера не останавливались Акчан со спутниками и лишь вечером расположились на ночлег под старым кедром у водопада. Выменянный ковер был у Акчана за спиной, и никому не давал он прикоснуться к нему. Но друзья стали корить его: мол, зачем так много добра отдали за какой-то чеберек*. Не хотел Акчан трогать ковер, но пристыдили его юноши. И вот при свете костра развернули они волшебный кебиз, а в прорехи Акчан тут же приладил перышки и бусины из своей сумы, как научила его Куйгук. В ту же минуту затрепетали перья у вытканных куропаток, зазвучали тоненькие голоса, будто запели птицы, а затем торлоо* вместе с агуназы обернулись прекрасными девушками. Предстали перед Акчаном и охотниками дочь вождя Куйгук с подругами. Вот почему с неохотой отдавал ковер старый вождь, чувствовал обман, но не знал, что у Акчана с его дочкой обо всем уж сговорено было.
Обрадовались тут нукеры Акчана, завидев своих бойлу*, решили, что нашли они урмат и суженых. Так вот зачем забрались они за перевал, встретил каждый из них своё счастье нежданно! Но сжалось от предчувствия беды сердце у молодого анчы. И тут заплакала Куйгук горючими слезами:
- Ах, аамай* Акчан, зачем поторопился ты и развернул кебиз в этой долине, а не за перевалом? Разве не говорила я тебе подождать немного? Йеткер* будет! Духи этой долины против вас, они служат моему отцу, великому вождю и каму. Ничего теперь не исправить. Прощай, Акчан!
Обернулась красавица вновь белой куропаткой, полетела на самую высокую вершину над долиной и запричитала, так что янылга*, эхо отозвалось ей. Зашумел налетевший ветер, потемнело и опустилось небо клочьями серого тумана.
И тотчас все прекрасные девушки, что эркеле* своих возлюбленных, обернулись куропатками и стали вдруг перелетать с камня на камень. Разъярились нукеры, хотели сразить их стрелами, но все луки и стрелы их остались в чужом стойбище. Побежали тогда они по горным тропам, тырмактан* по камням, но где же догнать в сумерках им пугливых птиц? Кто-то оступился на тропе и сорвался в пропасть, кто-то бросился за суженой вплавь по озеру, но не рассчитал сил, кто-то забрался на вершину скалы и не смог тужур* вниз. А Куйгук, белая куропатка, дочь вождя, плакала горючими слезами, не в силах остановить это безумие, и слезы её застывали белыми крупинками ледников и тут же вновь таяли, стекая в глубокое синее озеро наверху горной цепи.
Окаменело сердце Акчана, понял он, что случилось непоправимое, и своими руками загубил он неразумных товарищей и счастье своего рода. Каралу*, сгорбившись под тяжестью случившегося, направился он в обратный путь, но поклялся не возвращаться домой, а уединиться на отдаленном диком склоне, там, куда улетела экинчи* согон, его вторая стрела. Но перед исполнением своего горького обета решил рассказать все каму Колбану, что жил на перепутье и предвидел случившееся.
Вновь разжег старый Колбан свой костер у подножия горы, вновь бросал туда пучки душистых трав, а потом долго сидел, не шелохнувшись, прикрыв подрагивающими веками печальные глаза. А потом заговорил:
- Смелые сердцем юноши отправились эште* и искать своё счастье за перевалом. Дочь вождя Куйгук и ее подруги – хороший выбор для Акчана и его нукеров. Но духи той долины служат рыжеволосому вождю, её отцу. Это коры* её народа. И это каргыж для чужаков. Духов можно было обмануть, но ты поторопился.
Плечи Акчана опустились еще ниже, слова старика падали, как тяжелые безжалостные камни на его повинную голову, он уже готов был броситься прочь и утопиться в озере, каких немало было в округе. Но шаман жестом остановил юношу, почувствовав еле уловимое движение.
- Но ты поторопился, - повторил Колбан – это неудивительно, все вы молоды и неукротимы, как огонь в лесном пожаре, поэтому и Куйгук тебе достойная пара*. Но теперь вместе вам быть гораздо труднее. Готов ли ты в глубине своего сердца найти силы для новых суровых испытаний?
- Куда уж еще суровей, - хотел было горестно вскричать Акчан, но сдержался и только молча кивнул.
- Теперь каждую весну ты должен подниматься на эту гору, к престолу Белого Бурхана и очищать там своё сердце от недобрых помыслов – гнева, лжи, зависти, обиды, всего того, что тянет нас вниз. Белый Бурхан – самый сильный дух, сильнее всех вместе взятых в этих горах. Если ты будешь искренен на своём пути, он поможет тебе, и твоя агуназы, белая куропатка, вернётся, вы снова будете вместе. Правда, только одну луну. Но встречи ваши будут повторяться бесконечно, ибо поверившим в него Белый Бурхан дарует бессмертие. Остальные луны вы будете жить уединенно: Куйгук в своей долине, у водопада. Ты за перевалом, у глубокого озера. Ваши дети заселят эту долину, они будут смертными, но их род будет процветать. И иногда самые сильные юноши и прекрасные девушки тоже будут подниматься к престолу Бурхана и слушать там свои сердца.
- А как же мои друзья? – пылко воскликнул Акчан, - ведь они сгинули в той долине по моей вине!
Колбан помолчал немного, а затем улыбнулся и продолжил.
- Белый Бурхан не оставит их, твои товарищи могут тирил*, вернуться к жизни, но и им предстоит сделать выбор. Либо возвратиться к своим очагам и прожить жизнь смертных людей, либо помочь тебе разделить нелегкий путь: тогда каждый из них обретет бессмертие, оставшись вечно охранять долину у водопада, что назовут именем Куйгук. И так же раз в год они будут счастливы со своими сужеными-торлоо, а дети их населят окрестные земли и будут слагать легенды о своих предках. Итак, что ты решил, Акчан? – спросил старый кам.
Вмиг повзрослевший юноша долго молчал. А когда Колбан в третий раз поднял на него слезящиеся от дыма глаза, охотник вымолвил: «Согласен». Не будем осуждать его за долгие раздумья, выбор его был нелегким, но шаман умел ждать. Неизвестно теперь, кто из друзей Акчана предпочел тяжкий путь славы и бессмертия, как и он сам, а кто вернулся к обычной жизни. Но с тех пор в долине Куйгук можно увидеть на скалах суровые лики анчы-воинов, стерегущих долину, различить смех девушек в журчании ручьев, блеск влюбленных глаз в бликах водопада и услышать крики птиц в утреннем тумане. Озеро Акчан сурово, но в весенний солнечный день его волны теплеют, как глаза, завидевшие силуэт возлюбленной. А на вершину горы, названной в честь старого Колбана, до сих пор поднимаются сильные духом юноши и прекрасные девушки, желающие очистить свои сердца у престола Белого Бурхана. И будет их род длиться вечно. Деген*.
* - примечания
Туку бооро – давным-давно
Акчан – один из переводов – глубокое течение
арчымак – походная переметная сума
ийекен - росомаха
аланзу - сомнительно
кюнеги – платье, рубашка
агуназы – белая куропатка
ынаары – пелена
анчы – охотник
кам – шаман
каргыж – проклятие
тенибер – бродяга
Белый Бурхан – мифическое существо в Горном Алтае, аватар Будды
эмчизи – лекарь
тарма – волшебство
саадак – охотничий лук со стрелами
урмат – счастье
учинчи – третий
согон – стрела
ойгор – мудрый
албаты – народ
тайгазы – горы
алтын-монгун – золото-серебро
мондур – град
шуулту – шумный
суу – вода
сас – болото
илбис (албыс) – дух болезни, дикий человек
кюн чыгыш – восход солнца, восток
Мый – Туу – Мульта, озеро и река, в переводе, кошачья гора
узаныш – мастерство
аргамак – породистый конь
аил – то же, что юрта
ак-боро – бело-серый
эр улус – мужчины
кызы – девушка
алкыш сёс – благое пожелание
шанкызы – украшение для кос у девушки
саймазы – вышивка
ойын – забава, развлечение
толуш – обмен, меняться
кееркемен - художественное мастерство
кебиз, кебизи – ковер
ийес – медь
йедер – достаточно
йуны – перо, перья
тежик – дырявый
керик – скупой
чеберек – тряпка
торлоо – серая куропатка
бойлу – невеста
аамай – глупый
йеткер – беда, напасть, гибель
янылга – эхо
эркеле – ласкать
тырмактан – карабкаться
тужур – спуститься
каралу – виноватый, проклятый
экинчи – второй
эште – искать пару
коры – защита
куй – гореть, куйгек – горящий
тирил – воскреснуть
деген – сказал, как было на самом деле