Солёное озеро высохнет -
буду ходить по дну.
Мне кто-то сказал, что дно это -
место силы.
Ах, Брут, и ты тоже оставишь меня одну.
И раньше такое бывало: и дождь моросил, и
деревья тянулись к огням, к моему окну.
Конечно, акация раньше умела плакать.
А если я ветви пыталась ещё нагнуть,
то белые слёзы падали мне на платье.
Едва уловимое, нежное - детская акварель.
Я, впрочем, давно уже
перешла на масло.
Деталей не видно.
Что было на старом ковре?
Скорее всего, хризантемы и астры.
Такое бывает: размыты минувших дней
картины. Всегда на них -
то моря, то скалы.
Обрывки воспоминаний - лаванда или шалфей.
С изгибами берегов. С ракушками и песками.
А дальше работы хрупкие.
Снимаю за слоем слой.
Уже дохожу до последнего.
Балконная дверь скрипуча.
И ты, Брут,
ты понял меня без слов. Ты - свой.
Но ты уходи. Напиши мне постскриптум лучше.
Не вовремя всё щемящее. Да, годы своё берут.
Унять бы себя внутри себя. Забыть про цветки акаций.
Я, кажется, понимаю,
не знаю, поймёшь ли, Брут,
что девочке той (внутри меня)
трудно с тобой расстаться.