Я покрываю собственную душу чёрной краской,
Что прожигает её насквозь через ножевые ранения,
Оставленными теми, кто никогда меня не понимал,
В надежде на твои благоразумие и проницательность.
Из раза в раз повторяю, что притворяться нельзя,
Но вновь хватаюсь за горло, чтобы быть ближе,
Продолжая бередить жёстким ворсом полости,
Которые уже не смогут затянуться самостоятельно.
Я настолько погрузилась в эту фальшивую игру,
Что утратила способность идентифицировать себя,
Оставшись в непринадлежащем мне больше теле,
С ужасом наблюдая за процессом порабощения.
Совершенно не понимаю, чьей безвольной куклой я стала,
Но разгорающаяся внутри сила далеко не человеческая,
Больше похожая на маниакальную одержимость,
Которая не имеет ничего общего с возвышенными чувствами.
Я падаю на самое дно пугающего бесцветного мира,
Что отныне навсегда останется моим пристанищем,
Единственным местом, где я буду ощущать себя нужной,
В ожидании божественных прощения и благословения.
Продолжаю разрушать свои привязанности, чтобы выжить,
Но твои образ и запах слишком внедрились в сознание,
Истязая и без того синеющие участки чужой плоти,
Которые не в состоянии функционировать из-за верёвок.
Я теряю рассудок от этой неожиданной любовной пытки,
Что пытается излечить меня от суицидальных мыслей,
Теснящихся в голове на протяжении всего жизненного цикла,
С хладнокровием затягивая на шее импровизированную петлю.
Снова и снова убеждаю, что всё замечательно,
Но в утробе давно звучат полные отчаяния крики,
Периодически сменяющиеся душераздирающим плачем,
Который начинает прорываться через напускное безразличие.
Я умоляю тебя прекратить всё это и спасти меня,
Потому что первоначальная легкомысленность отмерла,
Уступив позицию разъедающей ткани физической страсти,
А во мне не сохранилось даже подобия живого.
Всё ещё теряюсь в догадках относительно твоей человечности,
Но глаза скрыты за пеленою маски из тьмы и крови,
Дарованной мне как очередной жертве императора,
Которая стала одним из ценнейших экспонатов коллекции.
Я не могу более выносить эмоциональные всплески,
Что лишают меня способности быть нормальным человеком,
Испытывающим по отношению к другим светлые чувства,
Без приставленного к пульсирующему виску дула пистолета.
Беспокойно бормочу, что я безумно устала от мира,
Но при первой же возможности изо всех сил цепляюсь за него,
Не прекращая чувствовать его недоступность для разума,
Который уже не станет единым целым несмотря на усилия.