Целуя,
нежа
и лелея
словно возлюбленную лель
несмелую эхинацею
ласкал все утро юный шмель.
То горячась, а то хмелея
взлетал и приближался вновь.
О, милая эхинацея!
Звезда моя! Моя любовь!
Холодно-розовым сиянием,
смущаясь и слегка дрожа,
внимала, робкая, признаниям
разгоряченного пажа,
но царственным принадлежа особам
(в плену приличия оков)
держалась холодно и строго
не поднимая лепестков!