Из угла раздается звон гитары, и льется мягкий, но местами скрипящий голос; он тянется вверх, циркулирует по потолку, переходя вниз и кружась вокруг голов, слегка покачивая их; прикрывает веки, дуя на опущенные в умиротворении ресницы, проникая в сердце и отдаваясь в движения губ; мягко целует опьяневшие раскрасневшиеся щеки и снова поднимается вверх. Падают пластиковые стаканы, намочив красный узорчатый ковёр, звенят бутылки, играет смех и возбуждённая речь. Две девушки сидят на подоконнике и курят в форточку, вполголоса рассуждая о низостях и о высотах, а сводится всё к одному: «Как же всё задолбало.» И сигарета сминается от давления в пепельницу.
Шестигранный кубик катится по картонной карте с множеством путей и развилок, приковав к себе внимание где-то десятка глаз. Смех, крики – радостные и шуточно-обиженные, чьи-то мягкие и теплые руки снова бросают кости.
Песни, подобно ловким сёрферам, скачут с высокой и бьющейся волны минора на гладь мажора, а затем снова скачками стремятся ввысь. Музыка здесь будто никого и не волнует, а певца никто не слушает, но стоило ему заснуть, как все прекратилось. Затих смех, крики и даже шепот, а игра в настолки всем надоела. Казалось, тусовка будет до самого утра, но не было и шести, а вся квартира погрузилась в сон.