Всё лучшее повытопчет цензура,
но кто-то прочитает между строчек
и выдаст: мать твою, литература…
пусть некорректен, но предельно точен.
А гений пишет на наречье матерном,
сев на скамейку, что всегда окрашена,
работает каким-нибудь бухгалтером
в трамвайном парке имени Коняшина.
Старательно и медленно старея,
по вечерам рассказывает Богу,
икая ямбом, охая хореем,
о жизни, что всегда выходит боком.
Но срок настанет – всё как надо сложится,
и жизнь и смерть однажды оправдаются.
И смотрится в окошко детской рожицей
луна и тихо-тихо улыбается.