Y
12:00
публикация номер 7638
Я шёл по коридору, конца которого не было видно, встречая каких-то незнакомых людей, шёл довольно долго, куда-то сворачивая и читая на дверях, мимо которых проходил, надписи на табличках или номера, пока не увидел дверь с единственным значком, напоминающим игрек.
Коротко постучав, я толкнул дверь и вошёл, не дожидаясь позволения – за столом в небольшой комнате сидел лысоватый седобородый мужчина, взглянувший на меня и жестом пригласивший присесть.
Я сел на мягкий стул, пытаясь припомнить – где же были такие стулья с яркой обивкой.
-- Я умер? – спросил я, поскольку мужчина продолжал молча смотреть на меня.
-- Да, -- кивнул он.
Я положил ладони на стол, пощупал одну руку другой.
-- Что теперь? – спросил я, не пытаясь спорить, что прекрасно чувствую себя.
-- Только то, что вы по своей воле будете возвращаться в какие-то времена своей жизни, в самого себя, при этом понимая, что это – возвращение, и что-то будете менять, но это всё равно будет тот мир, из которого вы ушли.
-- Тот самый мир?
-- Про него нельзя сказать: похожий на тот мир. Просто выбирайте любой момент жизни и возвращайтесь в него.
-- Это… нереальный мир? В каком он отношении с моим действительным прошлым?
-- Вы верите, что можете стать метафизиком и заняться исследованием, так сказать, «потустороннего мира», что в нём есть нечто похожее на законы физики. Пожалуйста. Вы можете пройти по коридору в комнату «омега» и узнаете много интересного.
-- Но и это будет иллюзией?
-- Это не сон, не иллюзия.
Я помолчал.
-- Я могу вернуться в любой момент своей жизни, понимая это, быть, так сказать, в своём теле, делать что-то не так, как делал тогда?
-- Совершенно верно.
-- В любой момент?
Он не ответил.
-- Я так понимаю – мне не надо забираться в какую-то машину времени или глотать пилюли.
-- Да.
-- И там будут… все те же люди, которые были тогда?
-- Все – и знакомые, и незнакомые.
-- И я могу повторять… эти вариации бесконечно?
-- Бесконечно.
-- И я не захочу в конце концов прекратить своё существование? Совсем?
-- Захотите. Исчезнуть. Но тот мир… те миры будут повторяться с вами – вычеркнуть все свои посещения вы не можете. Но вы обретёте небытие, и вам не будет дела до тех вас, кто остался, и каждый из них сам по себе будет решать, когда исчезнуть. Но вы об этом не узнаете.
Я встал.
-- Куда идти?
-- Направо. Лестничная клетка. Спускайтесь вниз. Когда выберете момент возвращения – узнаете место, в котором находитесь – толкнёте дверь и будете там, где надо.
-- И родители?
-- И все сложные отношения, и все неприятности, и все нерешённые проблемы.
-- Что-то есть страшное в этой бесконечной карусели.
-- Конечно. Так устроен мир.
-- Я вас ещё увижу?
-- Для этого не нужно сводить счёты с жизнью – пожелаете и придёте сюда, толкнув ту дверь, которая, как вам покажется, ведёт сюда.
-- Да… А… заболеть я там могу? Несчастье, покалечиться? Или не будет, чего не было?
Он некоторое время явно колебался.
-- В известной мере происходяее будет зависеть от вас. Но вы не можете знать, какое стечение обстоятельств и событий окажется на перекрёстке избранного вами направления.
-- Будет больно?
-- Возвращение стоит того.
-- А… те, те люди… Мои друзья… Родные… Они… я понимаю – они точно не будут знать – что я – вернувшийся?
-- Правильно. В мире, куда вернётся каждый из них, будете и вы – не знающий о своём возвращении.
Я поднялся.
-- Так я – мёртв, -- повторил я, не обращаясь к хозяину кабинета. – Где-то лежит моё тело – и вот туда-то мне попасть нельзя.
-- Посмотреть со стороны? – он постучал по крышке стола. – Собственно, это начало процедуры полного исчезновения.
-- Из которого уже нельзя вернуться.
-- Да, нельзя.
-- Но что будет, если я стану убийцей, зверем? Возвращаются ли для этого?
Он промолчал.
-- Похоже, что это возможно.
-- Но есть моменты мироустройства, которые невозможно изменить.
-- Может быть, я захочу в комнату омега? Ах, да – теперь-то я понимаю, что изучение физики этого сверхмира – скорее нечто вроде пустой игры?
-- Отчего же? Что-то можно понять в мире. Просто нередко человек, избирающий исследование, не сознаёт, что на самом деле хочет подчинить себе всё, стать самому этим сверхмиром.
-- А это нонсенс.
-- В чём-то полное исчезновение есть переход Я из точки в бесконечность.
-- И это уже не Я?
-- Вот именно.
-- У меня ещё будут вопросы. К вам. К миру.
-- Но пока вы желаете наверстать упущенное – разобраться в себе, потому что этого не успели.
-- Конечно.
-- В добрый час.
-- До встречи.
Я шагнул к двери, открыл её, ожидая за ней что-то чудесное – сказочный сад или комнату квартиры, где прошло детство, но за дверью был тот же бесконечный коридор, и я прикрыл за собой дверь и не спеша зашагал по коридору, свернул на лестницу и стал спускаться по ступенькам вниз, прошёл много маршей, не беспокоясь, потому что ещё даже не начал выбирать – куда вернуться.
Странно, я так не хотел – именно не боялся панически, как в юношестве – не хотел смерти как абсолютного исчезновения – и с таким равнодушием отнёсся к великолепной возможности возобновить своё прошлое – о чём мечтал гораздо больше, чем о том, чтоб заглянуть в будущее – кстати, что-то мне подсказывало, что невозможно пожелать увидеть будущее, то, в котором меня не было вообще… И, похоже, -- той прошлой вечности, где меня не было. Я мог только, как по замкнутому кругу, бродить в собственном прошлом, я был к нему прикован, и только полное исчезновение могло сделать меня свободным.
Я всё спускался, и лестница уже превратила здание в небоскрёб, и я знал, что дело в моих сомнениях, и я знал, что в любой момент могу пройти на первый попавшийся этаж и оказаться в комнате Y, но я, видимо, колебался, всё ещё хотел испытать – что же такое – взглянуть изнутри своего прошлого Я душой Я кануна своей смерти на мир.
Я понял, что бессмысленное «попробовать» превращает возвращение в что-то безвкусно--приторное, делает жизнь объединённого Я пустой и маятной в целом, тогда как в той, «настоящей», жизни это ощущалось лишь как сплин и хандра, и смысл жизни гораздо больше в неповторимости мгновений, чем в их дублировании.
Но это чувство вовсе не означало отказа от возвращения, всего лишь мне требовалось придумать логическую схему сверхмира с его правом возвращения в прошлую жизнь – понятно, от некоторого момента я мог как-то изменить свою судьбу, но отчаяние было в том, что это определённо никак не коснётся «настоящего» прошлого – там и после меня живут люди, в общем, обо мне почти забывшие, и живут следы моих дел, отпечатанные на граните времени и стирающиеся вместе с тем, как стирается само время.
Просто игра? Утешительный заезд?
Прекрасная награда, и стоило вообще без раздумий ввязаться в эту увлекательную игру, подобную одному эпизоду из моей «настоящей» жизни, когда я в экспедиции отпустил бороду и стал неузнаваемым – ребята смеялись, что в этой нелепой бороде – на самом деле заросли по всему лицу! – я поход на зверька, испуганно глядящего из кустов – я бросился куролесить, совершенно неузнаваемый никем из знакомых – меня поражало – ни мой голос, ни мои привычки ни у кого из довольно хорошо знавших меня людей не вызывали и тени подозрения, и, даже совершив в этой маске нечто недостойное – обманув женщину, я остался и для неё просто бородатым незнакомцем, добившимся, скажем так, не своего.
Я даже остановился, автоматически отметив, что не считаю этажи… впрочем…
Ведь даже исправить ничего невозможно. Странный тот свет, в котором единственный вернувшийся – я, а остальные ничегошеньки не подозревающие… Ну, хорошо – для них я стану лучше – а там? Где я действительно жил?
Лоб стал ощущаться холодным, и я зашагал по лестнице вниз, пытаясь уловить какую-то ускользающую мысль…
Стоп. Стоп. Стоп, -- повторял я, отпечатывая стопу на ступеньках. Ведь я был в той жизни – невозвращённый. Но все ли были невозвращёнными?
Не было ли рядом со мной одного возвращённого, который мне пытался что-то сказать?
Допустим, прямо мне никто не говорил.
При всём том, что я мог забыть – если показалось чепухой.
Но я отчего-то чувствовал, что прямо мне никто не говорил – точно.
Но кто-то мне что-то внушал – это не родительские взбучки, не школьные выволочки, не книжки, не дружеские советы, не лозунги партии. Не случайно выхваченные фразы.
Кто-то был рядом.
Хорошо – если попытаться начать с сути: а что бы я сейчас и кому стал внушать? Всем вокруг себя? Кому-то одному? Зачем?
Просто вернуться и покуролесить. Не то, чтоб нахулиганить – делать нечто как бы с любопытством: в этом мире это непоправимо – да. А в других – да?
Зачем?
Что-то понять в себе. Если уже умер. И так до конца жизни не понял, и ясно лишь одно: в той жизни ничего не сделано.
И «почему» -- не вопрос.
Ах, неужели я хочу лишь одного: не быть?
И подсказку получил уж после смерти – да разве же сам не знал, что моё Я должно раствориться во всём мироздании, которое и есть единственное настоящее Я?
Я продолжал спускаться, так ничего и не собираясь решить.
Понятно, что бесполезно теперь вспоминать, был ли в жизни ключевой момент – я могу вернуться, чтобы снова и снова понимать, что во мне дело ровно настолько, насколько моё Я соотноситься с этим огромным Я, не препятствует ему.
И не важнее ли всего те, другие, не важнее ли всего та жизнь, в которую вернуться не возможно? Конечно, важнее та жизнь и все другие невернувшиеся, и если мне нечего сделать и нечего сказать – стоит ли возвращаться?
Я продолжал спускаться и даже усмехался – неужели это мельчайшее всё ещё бунтует против Вселенной и не желает признавать, что, по сути, его и не было с рождения, а был лишь шанс, может быть, Вселенной просто требовалось взглянуть на себя со стороны, и это великое испытание – быть посторонним во Вселенной.
Для вас моя жизнь – сборник новелл, одним не нужных вовсе, другим – на выбор, а для меня каждая её страничка – продолжение предыдущей.
Я остановился перед дверью, толкнул её и вышел, и звездное небо раскинулось во все стороны, откуда-то доносился шум – автомобилей, ещё что-то, чуть ближе вскрикнула невидимая птица, запахи наполнили меня вместе с тугим воздухом, и я понял, что – один, а другие – всё-таки где-то есть, я – жив, и я – эти глаза, которые видят Вселенную и нет такого зеркала, в котором бы я увидел себя, я просто лужица света, собравшая по одному лучику с каждой веточки Вселенной, и Вселенная не видит меня, а просто знает, что я жив.
23 декабря 2003 года
***