Распрямив завитушки барокко,
Своих ранних, наивных стихов
Я в деяньях не видя порока,
К вам на суд напросившись до срока,
Был к любому исходу готов.
Я в Серебряном веке скитался.
Созерцателем празднеств и тризн.
Я деяньям благим отдавался
И безумью, увы, предавался,
От ниспосланных мне укоризн…
Я встречал недовольные лица.
Но и их попытался воспеть.
И прозренье, как белая птица,
Что над морем кричит и кружится
Не позволило мне умереть !
Не случилось мне рифмой напиться.
Но, познав потаенную суть,
Что позволила мне возродиться.
И горящей строкою пролиться
Я узрел мне начертанный путь …
Я молил вас, просил задержаться,
Принимая смиренно свой плен.
И забвению формы предаться,
И созданием форм наслаждаться,
Превращая влекущее в тлен.
И в роскошном Серебряном веке,
Что не сделали мы – золотым.
Вы смотрели, как смотрят калеки,
Поднимая тяжелые веки,
С пепелища на розовый дым.
Обнажив все от края до края.
От разломов до свода небес.
Я к вратам вожделенного Рая
Корки крови с забвенья срывая,
Принесу свои рифмы, как крест.