Новелла
Во дворе всё, как бывало из года в год: у амбара бричка, поблизости скребёт траву недавно распряжённая Дерешке, у хлева большая груда металлолома, старых кострюлей, проволоки, кирпича и ещё всякого чёрта, как говорит отец, у двери в коровник бегает Брисюс и с любопытством наблюдает за кобылой – может быть, она попытается сбежать или задумает лечь и резвиться – вот тогда наступит веселие щенку! Сможет лаять, визжать, биться на цепи. Такие его обязанности, ведь он – сторож всей усадьбы, он, как контролёр, должен вовремя заметить каждое движение, каждый шелест. Вот кошка появилась: она, наверное, только что съела мышь – пройдёт пару ленивых шагов и садится, опоясывается хвостом, а потом начинает тщательно умываться. Брисюсу она неинтересна. Старая лентяйка, никогда не осмеливается даже на несколько метров приблизиться к его конуре. Курицы тоже неинтересны. Если какая-нибудь нагло приближается к его миске, сразу прогоняет, но если сыт, не жалеет, пусть бьют по дну миски своими грязными клювами. Что ещё во дворе? Бочка. Да, она на своём месте: напротив жилого дома, с ведром под краном. Её отец купил давно, когда я ещё не стеснялась бегать только в штанишках из обыкновенного ситца. Их мне сшила мама. Это была «моя» бочка, ибо купленная за мои деньги.
У этой бочки с водой своя история. Наверное, так сам Господь определил, чтоб моя крёстная мать влюбилась в американца. Влюбилась, читая его письма, но какая там любовь через Атлант, и сколько она может продолжаться? Не терпелось и американцу – приехал навестить свою избранницу. Взялись оба за руки и по всей родне – такого мужчину надо было и своим, и чужим показать. Посетила крёстная мать и нас. У американца, как и у меня, был голый живот, но, конечно, намного больше, чем у меня, и его брюки лучше – белые, до колен, с карманами и ремнём. «Так она – твоя крёстная дочь?» – ткнул он пальцем в меня, а чтобы я не убежала и не спряталась за маминой юбкой, тем же самым пальцем зацепил за резинку моих штанишек. «Подожди, – он натянул её и опустил, но боли я не почувствовала, только хлопанье на голом животе. – Не убегай, не убегай, я уже скоро»... И американец стал что-то делать, засунув руку за спину. Только теперь я заметила, что там ещё один карман – с пуговицей! Из него он вытащил толстый бумажник, свободно, будто какую-то ненужную бумажку, взял банкнот: «Это тебе. От крёстной матери», – он сказал и был доволен. Но я не была довольна. Ещё чего – какой-то зелёный банкнот... Вот если бы дал американскую конфету или куклу... А я так надеялась, так надеялась, когда услышала, что моя крёстная мама выходит замуж на американца...
Моё разочарование скоро было забыто, а моим родителям тот банкнот выпал как мана с небес. За эти деньги отец купил бочку для воды. Теперь уже не приходилось для коров и свиней тащить воду из колодца, который находился далековато от дома, и не было страшно, что во время засухи он иссякнет – для себя как нибудь хватит. Теперь отец два раза в неделю ездил к озеру, скрипя старыми железными колёсами, на которых страшно гремела длинная, блестящая голубовато-серебристая бочка. Наполнял её водой – и домой. Ставил её посреди двора: поднимает ручку вверх, и вмиг ведро наполняется. А если день жаркий, если солнце хорошо нагревает жесть, так, открыв крышку вверху, оказываешься в воде, погружаешься в неё до шеи, так тепло, так приятно, но... тесновато, и вдвоём с сестрой не поместиться, ведь отверстие только одно...
Во дворе всё, как было. Только Дерешке уже готова к путешествию, запряжена в бричку, смотрит, как совсем близко бьётся на цепи Брисюс. Около брички ходят мама и отец, соседи Юозапонис и Любартас. Я знаю, они собираются ехать косить рожь. Солнце уже склоняется ко второй половине дня – надо спешить. Мне кажется, что там есть и больше женщин, но нет времени поинтересоваться, ведь вспомнила, что я в тёплых тренингах – как в них идти в поле ржи – сразу будут покрыты частоколом ости! Бегу обратно в избу и начинаю рыться в шкафу. Ведь здесь должны быть какие-нибудь старые джинсы, я знаю, они здесь были, только я не могу их найти. Разбрасываю кучу одежды, а нормальных брюк нет. Куда они подевались?! Надо спешить, ведь они, наверное, уже ждут меня. Оставляю одежду и высовываю нос через дверь: ещё задерживаются, слава Богу, ещё не уехали. Они собираются? Они кладут пищу на сидение брички? Может быть, они кушают перед тем, как отправиться в поле? Вижу возле брички медленно движущихся мужчин и женщин с большими фужерами розового вина. Мне очень приятно так на них, ожидающих, смотреть: двор освещён солнцем, оно блестит в поднятых фужерах, только лица людей остаются в тени, которая падает со стороны амбара... но ведь я должна найти джинсы! Как будто против своей воли отрываю глаза от двора и опять бегу внутрь: ещё раз пересматриваю всю одежду. Есть. В конце концов нашла. Надеваю. Бегу через дверь и... во дворе пусто. Они меня не дождались?
С востока, оттуда, где находится усадьба Юозапониса, приходят сумерки. Тьма, как наполненная дождём туча, очень быстро заливает весь двор. Всё ещё стою на пороге. Прохлада поднимается с цветущих грядок, прохлада отрывается от травы двора, в котором почти догола соскребла траву Дерешке, вьётся о ноги и поднимается вверх, вверх, становится страшным отчаянием, застревает комом слёз в горле: где находится это поле ржи? Как его найти? Может быть, оно за озером, может быть, на запад от поместья, где зашло солнце? Где ещё светит розовый отблеск прошедшего дня? Скоро ночь и его закрасит – чёрное небо полное холодных, острых лучиков. Всё вижу в их бледном свете: металлолом у хлева, у амбара грабли, высунутую из конуры лохматую голову дремлющего Брисюса, в курятнике на насестах спящие курицы. Посреди двора, как последний, самый большой отблеск отчаяния, бочка с водой – её жестяные серебристого цвета боки блестят в освещении луны холодным, нехорошим светом...
Открываю глаза. Ночь. Тьма. Вслушиваюсь: уже просыпается город. Ужасное отчаяние сковало все суставы: ведь я знаю, что двора нет – только высокие кусты полыни, только крупнолистный лопух, только бревенчатая ограда разрушилась и плавает в грязном колодце. Там, где когда-то мой отец каждое утро выходил из избы, останавливался и смотрел в небо – какой день Бог обещает его лугам и полям, там, где мама с полным ведром ржи приходила к курам, – сегодня шелестит до пояса выросшая трава, которую никто не косит. От озера примчавшийся ветер её гнёт, чешет, закручивает в вихри, опять поднимает – через тёмную тишину приплывает грустная симфония похороненных жизней. А там, куда я не могу пойти, куда даже следы колёс брички, которую тянет Дерешке, не смогут меня привести, ибо они исчезают у ворот в ту сторону, там находятся мой отец и мама, там наши соседи со своими трудолюбивыми жёнами косят и связывают рожь. В солнцем освещённом поле ржи – вечное лето, спокойствие и запах хлеба.
Редактор – Александр Анатольевич Лозовой.
Бируте Йонушкайте-Аугустинене (1959 г. р.)
Бируте Йонушкайте-Аугустене родилась в 1959 году в деревне Сейвай, недалеко от Пунска, в Польше, совсем недалеко от границы с Литвой. Было время, когда эта територия пренадлежала Литве. Большенытво жителей там – литовцы. Иностранцем можно стать никуда не уезжая. Такое произошло с предками Б. Йонушкайте. В начале 20-го века были передвинуты границы, ничего не изменилось и после Второй мировой войны.
Б. Йонушкайте-Аугустинене – прозаик, публицист, поэтесса. Училась в начальной школе Вайтакемиса, потом – в литовском лицее в Пунске. В 1978 году поступила в Вильнюсский университет, стала изучать журналистику. После окончания университета вернулась в Польшу. Работала в еженедельнике «Krajobrazy» и в литовском журнале «Ausra» Сувалкского воеводства, была помощницей пресс-секретаря в самоуправлении Сувалок. С 1985 года с перерывами живёт в Литве. Работала в Краеведческом музее в Укмерге. В 1994–2003 годы работала редактором разных журналов. С 1994 года – член Союза писателей Литвы. В 2003–2018 годы – заместитель председателя Союза писателей Литвы и секретарь правления. С 2018 года – председатель Союза писателей Литвы. Дебютировала в печати в 1986 году в журнале Союза писателей Литвы «Pergale» (ныне «Metai»). Пишет рассказы, повести, романы, как журналист – статьи и интервью, ещё делает переводы.
Премии и награды: литературная премия имени Антанаса Йонинаса (1989), литературная премия имени Жемайте (1997), литературная премия имени Пятраса Цвирки (2002), премия Министерства культуры Литовской Республики (2004), литературная премия имени Габриеле Петкевичайте-Бите (2006), премия фестиваля короткой прозы «Imbiero vakarai» (2006), премия имени Витольда Гулевича в Польши (2006), литературная премия «Varpai» (2007), премия имени Йонаса Марцинкявичюса (2009), медаль памяти Габриеле Петкевичайте-Бите «Tarnaukime Lietuvai» (2015), Золотой Крест Заслуги в Польше (2016), литературная премия имени Людаса Довиденаса (2016), премия Правительства Литовской Республики (2016).