Лижет маленькая кошка
шерсть на бархатном боку.
Эмма сядет у окошка.
Эмма выпьет кофейку.
Эмма, Эмма, сестра моя, Эмма,
тьма сгустилась, кустарник шумит.
И луна, словно римская гемма
сорвалась, оборвавшись с орбит.
Эмма, Эмма, всё плохо, всё страшно,
и усатый толстяк для конца
приготовил в чернильнице брашно,
чтоб в конце описать мертвеца.
Кошка мырчит и мяучит.
Эмма чашечку допьёт.
Что её так сильно мучит,
Эмма даже не поймёт.
Эмма, Эмма, сестричка, раскройся
и признайся как брату о том,
что чернил вот такого вот свойства
не коснёшься ты розовым ртом.
Ты мечтательна и глуповата.
Если выпьешь чернильную муть,
никогда не вернёшься обратно.
Впрочем, знаю, тебя не вернуть.
Не вспорхнёшь ты свободною птицей,
Эмма, Эмма, прихлопнута ты
красотою романной страницы,
красотою самой красоты.
Что судьба твоя этим - отца ли? -
толстяка толстопалым рукам.
Он тебя отливает в металле,
говорит - Никому не отдам!
Кошка спрыгнула и трётся,
как же нежен кошкин мех.
Эмма нежно улыбнётся.
Не раздастся Эммы смех.
Нежный-нежный мех у шкурки.
Эмме страшно. Не поймёт
Эмма - кто играет в жмурки
с ней? Кто в комнату войдёт?