Я бы мог закурить, но и так мне не счесть грехов.
Тяжкой ноши моей опасался бы статный вол;
И вдыхая прохладу сквозь фильтр из мхов,
Я бессмысленным взглядом буравил ствол.
Сквозь помпезность ветвей пробивался свет.
Я смотреть стал, как крутятся пятна волчком;
И не вспомнил ни дня из последних двух лет,
Когда к горлу Сизиф не толкал бы мне ком.
Неподдельный я к жизни взгревал интерес,
Хоть досадней не знал ни одной из досад —
Той, что дом твой с маршрутов моих вдруг исчез,
Как с равнин междуречья эдемский сад.
Я бы мог написать самых разных стихов,
Если жизнь не была бы мертвяще скудна;
И хоть разум не знал по сей день сквозняков —
Вспомнить нечего, кроме тебя — ты, одна!
Мне бы в пору стыдиться лирических строф, —
Позади не семь станций, а двадцать одна.
Средь созвездья вселенских былых катастроф —
Твоя личная — Архиепископ-Луна.
Я бы мог закурить, только больше вреда,
Вряд ли я сигаретой себе нанесу,
Чем словами, что крикнул в запале тогда...
Я молчу и молчит всё живое в лесу.