Собор неопалимый
Взрасти в себе собор -
возьми кристаллик веры
и помести в раствор,
насыщенный раствор.
А в нём растворены
отчаянье без меры
и эликсир любви
в эссенции вины.
Взрасти в себе зерно,
полей его слезами,
пусть прорастёт оно
в невидимый собор.
Нервюры сплетены
узорными ветвями,
в окне горит витраж -
хрустальное панно.
Взрасти и сохрани -
нервюрный и хрустальный.
Пылает Нотр-Дам,
и рухнет небосвод.
Но в глубине души
фрактально и фатально
живой собор растет,
сгорит и вновь растёт.
Потомок
Когда рождается дитя,
свет, от небытия отъятый
наполнит смыслом необъятный
простор, рассудок обретя.
Прожилки вен под нежной кожей
просвечивают, как река.
так плёнка бытия тонка,
река времён так глубока,
так кровоток её тревожен.
Так под корой поющий сок
питает трепетный росток,
едино юное и древнее,
и таинство, и тело бренное.
Ведь время - древо, время - чрево.
Ствол, ветви, змей, Адам и Ева...
И плод познания, и плоть,
и злак, и зло, и грех, и гроздь.
Твои черты - предначертание.
Твоими шелестит устами
листва, уже давно истлевшая,
от ветки предка отлетевшая.
Твой лепет - эхо их баталий.
Читаешь с чистого листа ли?
Ода фэйсбуку
Пересохло в душе,
а родник далеко,
и душа нараспашку
а ни ветерко...
И хлебаешь несолоно,
сладко не спишь,
как-то не благодать,
и не гладь, и не тишь...
С горя плюх!
И в фэйсглюк...
Ба, знакомые фэйс!
Заходи и погрейсь!
Ыть как будто и не расходились,
с той поры как харчами делились!
Что творится-
история в лицах!
Все выкладывают безвозмездно
мыслеобразы, коих бездна.
Все причастны ко всякой превратности,
все пристрастны до безвозвратности.
И всё то, что копилось подспудно,
и, казалось, иным неподсудно,
осторожно потянешь на свет,
опасаясь насмешек и бед.
А потом, как добычу в нору,
тащишь лайки к себе поутру,
пересчитывая любовно,
отвечая всем поголовно,
и вздыхаешь тогда с облегчением,
да и к новым спешишь приключениям...
И уж сколько той ленте ни виться,
и уж как там ни действуют лица,
налицо эта летопись в пикселях,
без пометок редактора на полях,
эта глина ещё не застывшая
и закваска не перебродившая,
эти тексты сырые без правки,
словно тёплые булки из лавки...
И я всем благодарна,
правдивым и врущим,
имеющим, что сказать
и неимущим,
ибо каждый пишет, как дышит,
как бы жаром пышет,
о том, что колышет,
а имеющий уши - услышит...
Хоть мы моде в угоду
все немного кэтфишки,
но на чистую воду
выводят в фэйскнижке.
Так дрейфуй же на утлом лэп-топе
по теченью, реке Амеропе.
Лицекнижие - библиотечка миров,
это сеть свех сетей,
где богатый улов.
Коль попался, не сетуй,
ведь сеть-то тонка,
сквозь неё проступает лицо Рыбака.
Изолента изоляции
Всё было б в этом карантине
прекраснодушно -
сидишь, свернувшись в палантине,
сопишь послушно,
гримасы покрываешь маской
(давно мечтали)
и быль уже считаешь сказкой,
где нет печали.
Перестают бояться звери
лежать на пляже,
а для гостей закрыты двери
и окна даже.
Ни суеты, ни многолюдья -
мечта поэта!
И на работу не разбудят,
и пробок нету.
И что мешало ежегодно
(хотя б по разу)
всем разбежаться и вольготно
дать отдых глазу,
разъединить тела и губы,
очистить карму,
пока нас спешка не погубит,
страшней нет кары.
Но в изоляции изъян есть -
её причина:
несущая погибель данность,
недуг, кончина.
Вольноотпущена, гуляешь
в садах цветущих
и поневоле растравляешь рой дум гнетущих.
И думаешь: где оступилась,
где согрешила?
И веришь в чистоту, как в милость,
что в высших силах.
Хиккикомори
В стране восходящего солнца
есть гейши и самураи,
кимоно, хокку и танку,
сакура и икебана,
харакири и Фукусима,
Есть хикки... А кто эти хикки?
Это японские хиппи?
Это же хиккикомори!
Хакеры в тихой каморе?
Хищники в море?
Те, кто ехидно хихикают?
Те, кто играют в "хиккей"?
Нет, эти хикки бесхитростны.
Ни пофигисты, ни хипстеры.
Хикки - он какбы ничей.
Социум бесится в суете,
массы всё мечутся в тесноте.
Хикки в укромной сидит комнате.
Он аутист, в изоляции, вне
гнева, вражды, в забытьи, как во сне...
Внутренний хикки в тебе и во мне?
Хикки - он загнан в себя, он напуган,
алчностью, злобой унижен, поруган.
На иждивении добрых родителей
дни он влачит в одиночной обители.
В бешеном темпе и свете неоновом
гнать в метрополисе стомиллионовом,
драться за куш - он не дюж.
Таковых - тысячи душ.
Люди дождя на японский манер.
Не тупиковой ли ветви пример?
Всё, что общение - только в сети.
Много ли радости в этом найти?
Пьяный проспится, дурак никогда.
Сгинут монархии и города,
вирусы косят друзей и врагов,
освободятся рабы от оков, -
хикки всегда на своём карантине,
словно хитиновый гость в паутине.
Есть в урагане застывшее око,
пауза и недомолвка пророка,
остров есть в море порока.
Хлещет цунами, летит астероид,
Хикки спокоен, ничуть не расстроен.
Лопнет терпенье, как мыльный пузырь.
Может, на хикки и держится мир?
Иллюстрация - моя работа "Дитя трёх религий на книге жизни", холст, масло, 100х150 см, 2018