Нахлынули воспоминанья
ушедшей юности моей,
любовь и первое свиданье,
и простота минувших дней,
и осени унылой увяданье,
и первый поцелуй, в душе моей
всё встрепенулось от признанья,
что нравлюсь я душе твоей.
Но юношеское моё сознанье,
не принимало трепет дней,
пришло ко мне то пониманье
спустя десятилетия. Не смей
устраивать скандалы и метанья,
моё намного отстающее сознанье.
Ты лучше вспомни негу дней,
урок литературы, где быстрей
горел желанием читать стихотворенье,
то, посвящённое лишь ей,
любимой девочке своей.
И лишь сейчас пришло всё пониманье,
когда читал ты и краснел,
вдруг оглянулся, погрустнел,
меня увидел и почти сгорел.
Ты Пушкина читал воспоминанья,
что, будто, Анне Керн посвящены,
а это было ведь твоё признанье
любви почти что детской, но не к ней.
«Я помню чудное мгновенье,
передо мной явилась ты,
как мимолётное виденье,
как гений чистой красоты»
О, если б знала я твои страданья,
но так угодно там судьбе моей,
не поняла я твоего признанья,
не оценила, что в душе твоей.
Мы Пушкина тогда учили,
я думала, что ты читаешь к ней,
к той Анне Керн, то Пушкина признанье
ты выучил лишь просто так. Грустней
не выдумать сказанья о влюблённых,
и чувством первым одухотворенных,
чтоб только через много дней
вдруг осознать, что нравился ты ей,
и молодость в душе твоей –
лишь бремя тех минувших дней.