Он твердил , что искусство - муки,
и терзают его годами.
Душат, тянутся обессудить,
выдавить творчество со слезами.
Я твержу, что искусство - руки,
и меня обнимают ночью.
Даже если всякие суки,
хотят их связать прочно.
Его сердце - потертый камень,
что сломается от удара.
Мое сердце - в цветах и ранах,
от тоски и самообмана.
Моя вера слепа как юность,
В нем росли лишь печаль и трусость.
Я ему завещала правду,
но остались лишь тень и мусор.