Нам жизнь прожить, как поле перейти,
Хоть пальцем он о палец не ударил,
Являлся на работу к девяти,
Как истинный педант и пролетарий.
Жил в меру, в меру пил и воровал,
Был не лишён амбиций и отваги,
По пьяни пел интернационал,
Как Штирлиц перед Мюллером в Рейхстаге.
Жил просто, без раздрызгов и затей,
Был обаятелен, неспешен и бессуден,
Восьмой жене заделал трёх детей
Прицельным залпом башенных орудий.
Пролез в начальство, иногда чудил,
Друзей берег, когда давали выпить,
Смотрел футбол и секретарш любил,
Ни в чём не проявлял излишней прыти.
Однажды на собранье заявил,
Что не допустит, здесь, мол, вам не это,
И будем биться из последних сил,
За все, где надо, призовут к ответу.
Состарился, костюм поизносил,
Альцгеймера считал немецкой дурью,
Намедни как-то странно загрустил,
А пополудни взял и просто умер.