Чарли отбывал очередное наказание в местах лишения свободы. Это была не первая и не последняя его ходка, так что обстановка была хорошо знакомой, относительно привычной и уже не вызывала в нём той волны беспокойства, дискомфорта и страха, как в первый раз. Он привык к ограниченному пространству, отсутствию окон и этому аскетизму. Хотелось кушать. Он усилием воли подавил в себе это желание. Никогда он не унизится до того, чтобы ходить перед ними на задних лапках, выпрашивая себе кусок мяса или хлипкую похлёбку. Он сидел неподвижно с застывшими глазами, полными обиды и думал о несправедливости, царящей в мире людей. Ну что за собачья жизнь выпала ему по жребию? Кто и когда росчерком пера решил что ему можно, а что нельзя? Кто лучше него самого знает, что ему надо есть, где спать и как жить? Ему навязывают догмы и требуют подчиняться правилам. Но кто в этом мире людей безгрешен и может бросить в него первый камень? Отвоёвывавая свою свободу, они не задумываются о том, что их запреты являются ограничением ЕГО свободы, а требования подчиниться их выбору лишает его законного права на свой собственный выбор. Чарли даже был зол: "Ну и ладно! жрите своё мясо и бросайте таким, как я обглоданные кости, мы всё стерпим, мы никто, мы не люди, с нами можно по-скотски - удавку на шею и на цепь, подальше от праведных. Но она..." Чарли вытянулся во весь рост и уставился в потолок. Она была не такой, не как все. Она приходила уставшая с работы и не бежала в ванную, не ела, не позволяла себе даже присесть, но в первую очередь, с порога обнимала его, нежила, спрашивала, как прошёл день и не скучал ли он без неё. Лишь потом купалась и начинала суетиться, готовя ему нехитрый ужин. А он терпеливо ждал, зная, что о себе самой она будет заботиться позже. Обида на всё человечество сменилась нахлынувшим теплом, он потянулся всем телом, зевнул. Ну почему он снова не сдержался? Почему он снова здесь, в местах не столь отдалённых, но лишающих доступа ко всему , что радует, доступа к ней, доступа к свободе? Ведь зарекался, обещал, раскаивался...
Откуда-то донёсся запах готовящейся еды.
Пахло макаронами, курицей, сыром и ещё чем-то. Он приподнял голову, насторожился, но потом опустил её и безразлично уставился в потолок.
Я посмотрела на него вопросительно. Во мне боролись жалость и жажда возмездия. Знать бы, что творится в этой маленькой собачьей головке. Он понял, за что его наказали? Он раскаялся? Чарли лениво поднялся с пола и вильнул хвостом. Я подошла и он ласково ткнулся в меня мордочкой. Всё, больше я выдерживать не могла, погладила пса по голове и спросила: "Ты так больше делать не будешь?" Чарли весело завилял хвостом, полные раскаяния глаза стали восторженными и хитрыми и он радостно залаял. Я улыбнулась: "Ну иди кушать". Поставив на пол миску, я хотела приласкать щенка, но он гордо и спокойно прошёл мимо меня, не одарив и взглядом и уткнулся мордой в миску. "Какая собачья неблагодарность",- подумала я и занялась домашними делами.
Через пять минут пёс прыгал на меня и кусался, требуя игр, прогулку, зрелищ.:)))
28.08.2020
Альбом "Собачья будка"