1 августа 2020
/стишок/
давай обо всём не думать, не говорить,
не помнить, не прятать, не вздрагивать от стыда....
и если болит -- прикасаться, пока болит,
а если болело -- подуть вопреки годам
и не заживать, не грубеть в онемевший шрам,
сидеть на коленях (пусть острых, зато твоих)...
давай не считать, ну пожалуйста, сколько нам
не хватит на встречу, а просто её хранить
не в мёртвой шкатулке, где пыль поглощает свет,
а память похожа на брошку и тяжела,
не слушать часы, что стучат у виска ''вас нет'',
а в каждой секунде прощаться, встречать, желать.
**
2 серпня
/дерево/
дерево, що спить біля води,
схопиться, шукатиме сліди
і загине без морської солі,
буде продиратися крізь ліс,
вітер, поки спало, переніс
дерево, що звикло вже поволі
сірих скель триматися і все..
хай його без волі не несе,
бо воно загине без любові.
дерево, що бачить світлий ліс,
вранці прокидається від сліз --
води, води -- наче все наснилось:
сонце на галявині росте,
тіні, наче птахи про просте,
крилами оспівують невинність.
дерево не знає, чи колись
ввійде своїм тілом в світлий ліс,
і не знає, чи його там стрінуть,
чи покинуть вмерти без води,
чи не перекинуться сліди
в пастку, де червоні очерети.
чи його обіймуть руки трав,
чи його покинуть сам-на-сам,
мов стару колоду, мовчки вмерти.
бо не скажеш: ось тобі життя,
тінь моя -- твоя, бери на стяг,
чи на ковдру, шовкову до тіла,
я її лише цю ніч носила,
тож вона незаймана нічим...
бо чекання зайвий раз гірчить,
а слова завжди не ті й несила
силою забрати від води,
зваблювати в росяні сліди
чи переконати, що навіки.
поки нам життя не перейти,
ліс тебе чекатиме, а ти
пий його, поки мої повіки
бачать твоє озеро і смерть
білий стяг, мов парус, тягне геть,
бо її ніхто тепер не любить.
хочеш -- обійми моє життя,
хочеш -- просто спи, бо в снах летять
квіти, і дерева, і всі люди.
**
3 августа
коснувшись воды, превращаешь её в песок,
ложится у ног и боится уйти вода,
мурашками волн пробегает слепящий ток,
замрёт на секунду -- успеешь оголодать,
споткнуться о лёд и прозрачность моих ключиц,
насмешливых губ, неожиданно резких фраз,
вода оттолкнёт твоё тело -- пусть приручил,
но волны податливы в первый-последний раз,
а после целуй, выдыхай, проступай сквозь лёд,
у моря в сердцах лишь осколки былых людей,
и волны кипят не от счастья, вздымая плоть,
а волны красны после всех, кто пришли за ней,
за синеголосой, звенящей от высоты,
за насмерть осипшей -- ладони саднят от ран,
а волны отчаянно рвут на клочки холсты,
где все корабли превращаются в караван,
где после любви лижут камни хвосты гиен,
где в каждом гробу нерождённые дни детей.
и если коснёшься, оно не отдастся в плен,
а если заплачешь, то будет в тебе теплеть,
расти на глазах, на коленях, руках, в бреду,
и будет шептать, запинаясь от не- к любви,
дотла обнажаясь в доверчивом 'не уйду',
смыкая ладони на шее, плыви-плыви.
~..~
не гладила лицо, потом жалела,
но вышла в ночь и просто обомлела
от вязкой обжигающей смолы,
и ты пошёл по следу -- слово к слову
и мы сидим на месяце и снова
слова тесны, и лишни, и малы,
как джинсы, или платье, или рядом
валяется, и гладить их не надо,
расстёгивая родинки, спешишь,
я одеваюсь в светлую помаду,
телесную, со вкусом шоколада..
и, кажется, там рифма согрешив.
**
4 августа
за словами слова, за словами слова, а потом
мы выходим на берег дышать обжигающим ртом,
мы когда-то лежали на том, что уже далеко,
и шуршание волн закипало парным молоком.
но мы больше не камни, не перетекания рыб,
мы могли бы остаться и корни пустить мы могли б:
между сушей и гладью потрёпанных морем небес
пить холодные сны, забывая о времени без
горячих рывков, когда воздух похож на кристалл
и шершавые губы не в силах его описать,
когда сложно стоять и магнитная магия тел
гравитацию губ превращает во всё, что хотел, --
и хотела и -ли, когда нет больше чисел существ,
да и нас для других больше нет, чем существенно есть,
да и нет больше нет, как разбитых на счастье часов,
и мы входим с тобой в что-то большее, чем просто сон,
и важнее, чем стих, и прочнее, чем сам человек,
мы прозрачнее рыб, мы светлее, чем брошенный снег, --
обнажённые камни укрывшись под снегом молчат --
мы давнее камней, что лежали с начала начал,
мы моложе на смерть, что с рождением в нас началась,
мы встречали её в опустевших глазницах не раз,
но сейчас отражаясь в блестящих от ветра глазах,
мы такие живые, что словом и не рассказать,
и дыханием не омолчать, и рывком не войти --
и мы больше не знаем, где наше начало пути,
и мы больше пути -- по касательной брошенных тел
приближаем друг друга к тому, что хотела/хотел.
**
у меня есть кот,
у кота есть дом,
а ещё большие усы.
кот не знает,
сколько мы так живём,
и не будет, впрочем, просить --
рассказать, как меняли года на дни
по шальному курсу секунд.
кот не знает, насколько мы не/одни
и насколько секунды врут.
для него ни вчера, ни когда-то нет --
только вечность в осколках дня.
за окном наступает на хвост рассвет
и салюты ночей гремят.
и когда я уйду, он не будет выть,
потому что не пёс, а кот.
бросит тень на порог, чтобы дверь открыть
было легче -- а вдруг придёт?
**
однажды, досчитав до десяти,
я выдохну, не в силах отпустить,
и откажусь играть и дальше в прятки.
качнувшись и порезавшись о свет,
зажмурюсь снова -- знаешь, света нет,
пока в нём не оставят отпечатки
поспешные, неровные шаги,
бегущие пунктиром -- помоги,
найди меня и спрячь в свои ладони
сухие от бессонницы глаза,
и больше не считай и не терзай...
по голосу из темноты бездонной
мы выберемся -- слышишь, нам пора:
в капканах почерневшего двора
остались лишь непозванные дети.
не брошу, пусть искать до темноты,
мы выберемся, слышишь? я и ты,
по голосу, по ниточке -- одеты
в такое безоружное тепло,
и сядем на скамейке -- повезло,
не нужно догонять и отдаляться.
не думать, как себя не показать,
учиться плыть в твоих/моих глазах
и не считать чужие руки станций.
и не возить на нитке паровоз,
и не играть в 'кого он нам привёз',
не прятать руки -- раз нашлись, то с ними.
играть с огнём и чиркать по щеке,
от взрослых игр держаться вдалеке,
молчать о чём-то важном сильно-сильно.
**
5 августа
я тебя никогда никому не отдам, --
говорили любимым, не очень, не нам,
говорили -- и передавали
позывные любимых, когда-то, чужих
на поруки, навеки, на ночь, на троих,
и как не было, как не бывало.
я тебя никогда... -- не проси, не прости
те дурные минуты, где ночь на кости
и молчание в ней дотлевает.
я тебя ни на миг... -- даже если меня
выставляли на смех, за спиною звеня,
ничего во мне не понимая.
я тебя -- никому. отрывной календарь
не коснётся стены, не прикрепит медаль,
что посмертно гвоздём проржавела
в поседевшей от времени и паутин
тонкослёзой стене, что не хочет картин
и точёного профиля мела --
заострившихся губ, обожжённых ресниц,
удивлённых гримас умирающих лиц,
что не могут привыкнуть к не любят.
я тебя не верну -- никому, нипочём,
разомкну тишину птицекрылым ключём
и дышать буду в губы, покуда
огрубевшая корка не выйдет легко,
и по горлышку страха сбежит молоко,
и ты выдохнешь, то есть проснёшься.
я противную пенку отброшу с лица,
словно мокрые волосы... -- спи, воскресай,
мы тебя сторожим вместе с солнцем.
**
6 августа
пообещай, когда я вдруг усну,
меня не дочитать, перелистнув
ещё не пожелтевшие страницы.
пообещай повесить тень на стул,
чтоб ветер ему спинку не продул,
а ляжешь спать, бери мою укрыться.
пообещай, что даже если дождь
наполнит окна, ты с ним не уйдёшь
горячими ручьями упиваться,
а если солнце ляжет на кровать,
не станешь ему место уступать,
не будешь слушать птичий смех оваций,
которые кричат: иди-иди,
и тяжестью свиваются в груди,
она проснётся и тебя забудет.
пообещай мне верить вопреки,
дышать на мою руку у щеки... --
как будто это вовсе и не чудо.
иначе, обещаю, не усну,
похмельный дождь в окне перелистну,
немного раскрошу настырным птицам
ещё не очерствевшие слова
и сяду тень на солнце рисовать,
чтоб ты не ухитрился простудиться.