Слёзы луны в седине,
Может раскинула Осень
Свой пасьянс на столе,
В дурь кокаина полосок.
И промелировав волосы,
Стала держаться обочин.
Хочется крикнуть - нет голоса.
Осень старит и бормочет.
Набитый чучеловый образ.
И прорастать в озимых поздно,
И ставить бюст на пьедестал.
Конечно наш уход осознан,
Когда ты немощен и стар.
Но как закручены листы,
Напряжены сведеньем судорог.
Кто не устал от жизни круга,
Со смертью может говорить на Ты.
Со стариками всё сложнее.
Они почтительно, на Вы,
С ней говорят, когда темнеет,
Глохнет, слепит, без объявления слепоты.
Как раны заживают долго.
От этой осени зонты,
Забыв опору, чувство локтя,
Набухли стоками воды.
Они озябли и промокли
От безысходности зимы.
Уже ветра отжали соки
У обесцвеченной травы.
Ещё скупее одиноки
Внутри себя, почти мертвы.
Мы зарываемся в постели,
Под одеяло, в глубь норы.
Нас больше нет,
Почти истлели.
Мы антикварный раритет.
Отжаты слёзы у Луны.
Земля не делится теплом.
И в зеркале уже не мы.
Приборов меньше за столом.
Всё больше пауз, немоты
И обращения на вы
Ночами, утром, днём.
Луна, притянутый прилив,
Как полуночный гипертоник
Давление превысил и пролил
Излишки крови на камин,
Ещё строкой на подоконник.