Ничего не случилось: всё так же светло и приветливо,
и деревьев листва желтизной не особенно тронута,
и к полудню расходится зной совершенно по-летнему,
и вечерних озёр, как в июле, таинственны омуты.
Шоколадный рогоз наливается бархатом вечера -
правда, вечер немного короче и много пронзительней.
Журавлиные трубы вот-вот пропоют оду вечности,
отправляясь в края, где моря синевы ослепительной.
Где на белых потраченных временем стенах лианами
протянулись растения, жадные и ядовитые.
Журавли протрубят, пролетая над этими странами
про другие края, где снега и моря ледовитые.
Где останемся мы зимовать, наслаждаясь случайными
днями ясной погоды в снежинок алмазном сверкании.
Наслаждаясь уютом, творя церемонии чайные,
созерцая игру золотого каминного пламени.
Вкус корицы и яблок приправлен морозной усталостью
слишком куцего зимнего дня и лилового вечера.
А о том, что кончается лето, не надо, пожалуйста
говорить так печально, поскольку печалиться нечего.
Вот гляди: скоро листья на клёнах покроются золотом,
виноградные плети павлиньим хвостом разукрасятся.
И девчонка - октябрь с рыжей гривой, небрежно подколотой,
прибежит по аллеям нарядным похвастаться платьицем.
Разве можно грустить, ожидая такую красавицу?
Впрочем, хочешь – грусти, у печали вкус мёда гречишного.
Ничего не случилось. От зноя асфальт ещё плавится.
Только в жёлтый и белый вмешался оттенок горчичного.