Кончилось лето, ушла от Марата Инна,
Cъехала нах словно бабочка в Петербург.
Чизбургер, кола, книжки. Под стоны «Сплина»,
Что-то рифмует из лучших на свете букв.
Кончилось лето с бассейном, с водою теплой,
Мир параллельный рассыпался за окном,
Выросла на фазенде морковь со свёклой –
Всё, что созреть сумело в краю родном.
Плачут плодами в саду мандарины Марата,
Некому стало срывать на рассвете их.
Чувства, любовь – всё Марат обнажил и спрятал.
Пиво , сухарики и UFC по TV.
Инна хлопочет по кухне в пару и в мыле,
Что еще ждать от Марата? Каков подлец!
Нет бы помочь. Но посуду давно побили.
Всё уже в прошлом, остался лишь блеск колец.
Держит Марат фотографию Инны в ладони,
И вспоминает как были, как жили, как…
Светка, соседка, весь день об одном долдонит:
«Брось эту дуру, ко мне, дорогой, привыкай!»
Густо краснеет Марат, на соседку глядя.
Лучше синица рядом, чем там – журавль.
Вермут,цветы, поцелуй. Полкило шоколада
Ночью при Свете Марат с перепугу сожрал.
Бродит по дому Марата собака сеттер,
Всё изменилось в судьбе после слова «Да!»
С этого дня посвящает поэмы Свете.
Счастлив, скотина. Такие дела, господа.
Всё хорошо бы, но стоны эротомана
Всюду проникли... сквозь стены, за океан.
Строчит Марату верлибры из штатов Оксана,
Тихо хренеет герой от заумств Оксан.
Инна одна без Марата кусает локти,
Спамит его во все сети, трубит в трубу:
«Мне без тебя нелегко утолять зов плоти,
Не говоря уже, что не связать трёх букв»
Света светла, мандарины Марата воспряли,
Почки набухли, как будто не осень – весна.
Он и она, затерявшись в тиши пасторали,
Пишут стихи беззаботно, куря самосад.
/innamorata/