Прилетали кораблики с неба,
Привозили зелёных матросов,
Чтоб заправиться. Воду и хлеба,
Горсть кокосов и воз папиросов,
Солонины и дам из резины,
Чтоб в дороге не сильно скучалось,
Загрузили на трюм. Апельсины,
Маракуйей затарились малость.
Узнавали - чё-как и дорогу
С Бетельгейзе до Альдебарана.
Капитан деревянную ногу
Поменял на кусок пармезана.
А потом улетели ребята,
Только ногу оставили местным,
Хоть была та грязна и помята,
И похожа на орган известный.
К ним приехал Степан Кипячёный.
Через сутки примчал как безумный.
Никому не известный учёный,
Очень пьяный, но жуть какой умный.
Говорил про сигары, тарелки,
Повторял три какие-то буквы,
Брал анализы почвы и белки,
Замерял зашлакованность брюквы.
Проверял торсионное поле,
Затоптал полгектара арбузов,
А, про ногу узнав, поневоле
Чуть не выпрыгнул вон из рейтузов.
Говорил, мол, де-юре, де-факто -
Это эврика. "Живо ведите
Оценить красоту артефакта!"
В это время Геннадий, водитель,
Был хранителем чудо-протеза.
Ну, точнее, не он, а супруга,
Что, научного ради ликбеза,
Проверяла - насколько упруга
И насколько она сучковата,
Иноземная та древесина.
Вспоминала азы сопромата
И какого-то, вроде, мужчину,
Применив эмпирический метод,
Инвазивный и в чём-то опасный.
Вдруг заходят Геннадий и этот,
Тот, что пьяный был, но головастый.
И, увидев такую науку,
Что раздвинула все горизонты,
Гена - в крик про какую-то суку,
А Степан - про какие-то зонды.
И последствия тех изысканий
Всколыхнули людскую природу
На страницах научных изданий
И в историях устного рода.
А кораблики к Альдебарану
Всё летят, и матросы не знают,
Чего стоил кусок пармезана.
Только звёзды вокруг проплывают
И в туманностях тонут. Парсеки
Год за годом летят световые.
Что им всякие там человеки
И сыры, капитаны хромые,
И водитель, и даже учёный?
То - песчинки во власти прибоя...
Жаль, что спился Степан Кипячёный,
И Геннадий сидит за побои.