Одна престарелая девица-богомолка (можно сказать, старушка) любила странствовать по святым местам. Кроме того, она промышляла на жизнь тем, что читала по деревням и весям, где требовалось, Псалтирь над покойниками. Это и являлось основным её занятием, практически профессией. Как-то раз летом, во время одного из пеших переходов между населёнными пунктами, она притомилась и задремала в лесу под бузинным кусточком. Пчёлки жужжат, солнышко припекает, бузина сладко пахнет, разогретая земля будто колышется, мягкая травушка под бока псаломщицы так перинкой и стелется. Одним словом, благодать!
Спит паломница, не чует опасности, и напрасно, потому что пробирался тою же дорогой Серый Волк, и был он страшно голоден. Набрёл он на благочестивую особу и, недолго думая, проглотил её целиком. Росточку она была небольшого, к тому же усохла давно, а Волк ужасно проголодался и даже не заметил, как добыча проскочила ему в горло: он её и прожевать не успел. Только кончик чёрного платочка да подол старушечьего платья, сшитого на манер подрясника, зацепились за волчьи зубы. Волк их пожевал-пожевал, платье и снялось со своей хозяйки, и платок – тоже. Жевать тряпки Волку не понравилось, и он их выплюнул, а паломница пробудилась в волчьем чреве и поняла, что находится в незнакомом месте и притом почти голая. Впрочем, внутри Волка было тепло, только темно и сыровато, но жить можно, тем более что паломница была неприхотлива и привыкла ко всяким походным и не слишком комфортным условиям. Котомка с Псалтирью осталась при ней, ибо она и во сне не выпускала её из рук как орудие своего ремесла. Когда Волк зачем-нибудь разевал пасть, в его нутро просачивался скудный свет, и старушке удавалось читать, а вообще-то она за долгие годы все кафизмы выучила наизусть и могла петь псалмы по памяти. Это и принялась она проделывать с немалым усердием. Ни сна, ни покоя Волку не стало. Выследит ли он жертву и подбирается к ней, или отдохнуть в логове надумает, а бабка внутри всё бубнит и бубнит. Ни охотиться невозможно, ни уснуть!
«Эй ты, мерзкая старуха, – сказал Серый Волк, – немедленно прекрати там гундосить и побыстрее переваривайся! Тобою не наешься, а больше никого я не могу поймать из-за тебя, потому что ты всех распугиваешь своим противным скрипучим голосом».
«А ты выплюнь меня, Серенький Волчок, и отпусти на все четыре стороны!» – предложила паломница.
«Как же я тебя отпущу, если я тебя поймал и съел, – возразил Волк, – тебя ведь уже и на свете нет».
«Как же нет, если вот она я!» – настаивала упорная богомолка. Так они продолжали спорить от заката до рассвета и опять до заката. Волк совсем отощал, паломница, надобно сказать, оголодала тоже. Наконец она придумала следующее:
«Хочешь, – говорит, – Серенький Волчок, будем вместе добывать пропитание? Я тебя научу, как это сделать. И мне облегчение выйдет, потому что здоровье у меня уж не то, пешком ходить тяжело, ноженьки побаливают; и тебе не надо будет по лесам рыскать, за зверьём гоняться, из сил выбиваться. Оденься в моё платье, которое ты выплюнул, платком повяжись и ступай в любое село. Все тебя по одёже за меня примут. Как услышишь, что где-нибудь объявился покойник, вызывайся читать по нём Псалтирь. Будешь за это всегда при еде и ночлеге, а то и при деньгах. А читать из тебя буду я. Никто ни о чём не догадается».
«Симбиоз мне, значит, предлагаешь? Ладно, поглядим, что из этого выйдет», – после некоторых колебаний согласился Волк. Он оделся псаломщицей-паломницей и отправился в близлежащее селение. А там как раз преставился накануне один старичок замшелый, столетний. Прознал об этом Волк и заявился к родственничкам покойного: «Так мол и так, за умеренную плату оказываю услуги на дому по чтению Псалтири над усопшими. Опыт работы – 60 лет, высокий профессиональный уровень гарантируется, епархиальная характеристика прилагается, угощение приветствуется». Ну, его тут же за стол усадили, накормили-напоили, а затем в горницу отвели, где гробик с усопшим стоял. Зажёг Волк толстую свечу, дабы старушке виднее было, раскрыл пасть и делает вид, будто бы псалмы поёт, а на самом деле это из его нутра богомолка голос подаёт. Так всю Псалтирь и прочитали.
Славно у них дело пошло. Из села в село, из деревни в деревню кочуют, службу свою исправно несут. За трапезой Волк всякие овощи и другую постную пищу глотал, не разжёвывая, чтобы ею кормилась старушка, обитавшая в его брюхе; а сам насыщался скоромной едой. Иногда псаломщица тихонько стучала ему изнутри по пузу и шёпотом просила заглотить для неё то-то и то-то: «Волчок, а Волчок, проглоти для меня пирожок!» «Волчок, а Волчок, я хочу ещё блинок!»
Настал Успенский пост, перестали Серому Волчку, переодетому старухой-паломницей, предлагать скоромную еду, ибо что ж это за богомольная бабулька, которая в строгий пост рубает мясо?! Пригорюнился Волк, заскучал. Настоящая-то старушка к постам привыкши, ей хоть бы хны, а хищнику туго. И однажды удумал он дурное дело. Отчитав ночью Псалтирь над очередным мертвецом, он в предрассветных сумерках проник в овин и намеревался задрать барашка. Но сидевшая в его утробе прозорливая старушка отгадала сей преступный замысел и принялась укорять зверя дикого: «Ты, Волчок, с ума сошёл! Ведь люди на меня подумают, что же ты меня, старую, опозорить хочешь? Не трогай барашка, грех чужое брать, грех скотинку драть! Я – совесть твоя, говорю внутри тебя». «Да ведь жрать охота, нету мочи!» – взмолился Волк. «Терпи, Волчок, подвизайся, добродетелью украшайся», – увещевала его богомолка. Делать нечего – воротился Волчок в избу и спать залёг на полу возле гроба. А заснуть от голода не может. «Старуха, а старуха, сил моих нет, ты там как хошь, а я сейчас покойничка слопаю, коли барашка нельзя!» – взвыл серый страдалец. «И-и, совсем ты спятил, сердешный, как я погляжу! – молвила старушка. – Наутро хватится родня: где усопший, кого хоронить? Ан его и нетути! Да и не хочу я тут вдвоём с покойником сидеть, больно тесно у тебя в утробе, нам двоим места не хватит». «Ещё бы не тесно, – горько усмехнулся Волк, – такая голодуха, что всё втянулось брюхо; живот вжался в спину – видать, скоро сгину. Нужен мне мясной обед, а тебе и горя нет; проглочу-ка мертвеца, раз не дали холодца». И он приготовился осуществить высказанное намерение. Тут покойник испугался, да как подскочит! «Этого ещё не хватало! – вопит, – я уже помер один раз, и довольно! Не желаю, чтобы меня теперь ещё и волк сожрал вдобавок ко всему. Не даю на то свово согласия!» Волк даже опешил маленько, а старушка из нутра поддержала новопреставленного. Он же, между тем, окончательно ожил, обрадовался и говорит: «За то, что вы меня оживили, просите любую награду!»
«Подари мне барашка пожирнее!» – попросил Волк. «А меня выпусти на свет Божий, надоело мне в Волке сидеть, хочу косточки размять и на солнышке обсушиться», – сказала богомолка. «Хорошо, – отвечал бывший покойник, – только как же выпустить старушку на волю, не вспарывая Волку брюхо?»
«А вот как, – изрекла мудрая старица, – найди толстую верёвку, возьми её за один конец и крепко-накрепко держи, а другой конец Волчок должон проглотить, я по этой верёвке из него и выберусь. Только, судари вы мои, я ведь тут сижу совсем нагая, аки Мария Египетская в пустыне. Платье-то моё на Волке надето. Пущай он его скинет и тоже проглотит; я здесь, хоть и впотьмах, кой-как оденусь и вылезу уже при полном параде». «Мало того, что мне верёвку заглатывать, так вы хотите, чтобы я ещё и тряпьём давился? Ну уж дудки!» – воспротивился Волк. «Тогда, Волчок, сымай с себя мою одёжу и клади её подле себя, а сами вы, с бывшим упокойничком, отвернитесь и глазоньки закройте. Я по верёвке выползу, оденусь и скажу вам, когда можно будет смотреть. Только, чур, не подглядывайте!» «Больно надо нам подглядывать, калоша ты старая! Поистине, мало радости увидать тебя нагишом», – скривился Волк. Но старушка не обиделась, ибо давно была выше мирской суеты и плотских страстей.
Как договорились, так и сделали. Богомолка была освобождена, Волку воскресший подарил барашка и, пока домочадцы не проснулись, проводил его в лес. А своим родичам сказал поутру, к их великому изумлению, что был возвращён к жизни молитвами благочестивой паломницы-псаломщицы. И все прославляли милость Божию и добрую старушку, через которую сия милость была явлена столь наглядным и чудесным образом.
Под оболочкой волчьей сокрыта богомолка,
Её же оболочка одела тело волка.
Раньше волк и ворон
Пели песни хором,
А теперь старуха
Влезла волку в брюхо
И поёт оттуда –
Это ли не чудо?!
6-7. IX. 2020.
Фото Н. М. Чистякова (Гостилицы, 5.VII.2011).
*****
30. IV. 2023
Подписывайтесь на канал "Союз пера и левкаса"! Ссылка внизу страницы.