Свеча
Общеизвестно, что у Дидро
Гибок язык и остро перо,
Пишет с размахом, не ставя клякс,
Ни парчовых одежд не щадя, ни ряс.
Тоньше перо, острее стиль,
Все более тех, кто в ярости,
Кто не прочь унять ехидную речь,
Говоря языком наших дней, «привлечь».
И как часто бывает, случилось так -
Загремел наш друг за смешной пустяк:
Письмо о слепых, это о ком? –
Это три месяца под замком.
Замок, башни, бойницы, рвы,
И окошко в двери, и глазок, увы.
Стол да тюфяк, какой-никакой,
И урыльник, все под рукой.
Плошка похлебки в положенный час,
И на вечер одна свеча.
Потерянный рай – почтенное чтиво:
Пишут слепые объемно и живо.
Это тюряга была, черт возьми,
Но в ней хоть немного считались с людьми,
И не был Людовик совсем людоедом,
И дело было во Франции летом.
У крамольника на уме слова,
На остроты заточена голова,
Молод, талантлив, упорен, зол,
Чернил не дают? – Он рецепт нашел.
Есть и в тюремной изъян стене:
Сланца обломок в песок растерев,
Плюнь в эту кашу, пиши зубочисткой
На полях безграничной поэмы английской
Письмо для глухих и для тех, кто немы,
С остротой не считаясь темы.
Твердой руке поддается поле,
Пашет безудержный трудоголик,
Пока не полезет строка на строку,
И обессиленный – к тюфяку.
Спит просветитель, а срок его длится,
Энциклопедия в красках снится,
Томик за томом, корочка к корке,
Скоро заполнятся книжные полки.
Утро забрезжит – писатель пашет,
Слово тюрьма уже и не страшно.
Даже заметил: при строгом режиме
Свечи в работе совсем не нужны мне.
Так и сказал надзирателю вечером:
Советую экономить свечи вам.
Но отвечает Дидро надзиратель:
Я – преданный ваших трудов читатель,
При лампе коптящей, едва не плача,
Читал письмо про слепых и зрячих.
Коль у короля есть свеча для вас,
Берите, храните ее про запас,
Коротко лето, зима длинна,
Свеча полагается в день одна.
С меня ни огарка не взять, бедняка –
Я выучился на тюремщика.
Держать взаперти таких как вы, Monsieur,
Это мой хлеб, и это все,
Чем накормлю моих десять ртов,
И местом рисковать не готов.
- Но я не убийца, не заговорщик,
Три месяца срок, ни полночи больше,
Осталось полсотни пустячных дней… .
- Вопрос к их Величеству, им видней.
Понял насмешник, что дело – дрянь,
Стену можно скрести, но нельзя удрать,
Коль потерян, так уж потерян рай,
Сколько в свободного не играй,
Сколько воли ты не давай перу,
Но играешь лишь на камеру,
Ты играешь только с собой самим,
Сколько не пиши слепым, глухим,
И в окошке свет, да и дверь близка,
Но все решает щелчок замка.
А когда случится выйти в поля,
Это зависит от короля,
От воли его левой задней ноги,
А потому свечу береги.
Пиши без размаха, плотнее, мельче,
И знай: благодетель твой – тюремщик.
Он – твой аристократ и вельможа,
Может быть мягче или строже,
Может захлопнуть книгу твою,
И месяцам трудов – каюк.
И мни бесцельно тюфяк всю зиму,
И век просвещения промчится мимо.
Стремится к знанию мир и свету,
А ты ничтожен в эпоху эту,
Теряешь зубы, брюзжишь, лысеешь,
И огрызаться уже не смеешь.
Но остановим ход мыслей мрачных,
Откушал узник щедрот монарших,
Всего лишь месяц сидел сверх срока,
Король был добр, и не зла эпоха.
Куда страшней времена бывали,
Дидро поверил бы в них едва ли.
Он верил в разум без оговорок:
Без счета свечи, бумаги ворох,
Энциклопедия том за томом….
Поверим гению, но запомним,
По чьей он милости сел и вышел.
Век просвещения, что попишешь?