Слега в обрат не тянет отчего-то,
Видать, внизу не срезал все сучки.
С Тастубы в Черношарское болото
Залезут разве только дурачки.
Дойти охота к Сенькиной маслёнке,
Разжиться малость с пасеки медком.
Короткий путь проделать по гребёнке,
Берёзой чёрной смощеной тайком.
Под слоем мха из камня есть дорожка,
По слухам, ниже скрыт подземный ход:
Прорыт с горы Малиновской. Одёжка
Уже болотных запах держит вод.
С другой горы охраны пункт,по факту,
Завидев нас – прогнал в лесную ширь.
Ведь по Екатерининскому тракту
Поток кандальных следом шёл в Сибирь.
До сей поры бытует поговорка –
Народом местным сложена не зря:
«Карловка караулит место ловко…»
На благо вседержащего царя.
Её орём солдатам мы вдогонку
И в лес, в болото ломимся, смеясь.
Быстрее бы на Сенькину маслёнку
Попасть, сквозь топь и торф переберясь.
Лишь только сумрак гонит нас до дому,
Когда деревья скроют солнца шар.
Примкнуть губами к жирному, парному
Родной своей деревни Черношар.
И церковь есть, пожарная и школа,
В которой классов кончил ровно два.
Ведь сам я был крестьянского посола –
С работой надо справиться сперва.
От батиных нечастых нагоняев
Укрытый был столярной мастерской.
Лишь ночь Иван Андреевич Ширяев
Возьмёт себе подругой на покой.
В одиннадцать годков во всю батрачил:
Скотину пас, выращивал и хлеб…
На Волге с пацанами я рыбачил
Не понял сам, как вырос и окреп.
А в двадцать с малым призван был в солдаты,
Как помню, шёл двенадцатый уж год.
Бегом, от трёхлинейки до лопаты
Сибирский вспоминаю период.
Уже бойцом я опытным в атаку
Бежал, примкнув свой штык на прусака.
Давали предпочтение бараку –
В окопе ночь сыра и коротка.
Какую же испытывал я радость,
Когда спасён был ротный командир.
Он лично сам вручил медаль «За Храбрость»,
Сказав, что скоро с немцем будет мир.
Война давно нам всем осточертела,
Окопный люд на бунт берёт расклад.
С колёс, кажись, Империя слетела –
На литерном лечу я в Петроград.
К большой мечте идти всем лучше разом
И в этом революции успех.
Две раны с Первой… Травлен немцем газом…
Какой был в детстве мной содеян грех?
Зато разбит Юденич и Деникин
Моею пролетарскою рукой.
Пора, Иван, смывать войны улики
И с миром возвращаться на покой.
Где труд омыт росой от потных капель,
Где пар идёт от тела и земли…
Прошёл моей деревней грозный Каппель –
Не всех тогда людей уберегли.
Но хлеб взойдёт и к мясу будет каша,
Кузнечный горн раздует в печке жар.
Родится вскоре маленький Аркаша
Наследник деревеньки Черношар.
Работав председателем колхоза,
Всегда со мною рядом был сынок.
Всё делал сам. Залезет, спрыгнет с воза,
Прополет лук, картошку и чеснок.
Твердят соседи – с ним во всём похожи:
Лицо, осанка, взгляд, мужская стать!
Как я – одним рывком натянет вожжи,
И любит крепко нас, балбесов, мать…
Его глаза своими же руками,
Дрожащими, под пулями закрыл.
Струилась кровь, пульсируя толчками,
Я жал, как мог, и громче взрывов выл!
Уже когда фашисту край приснился,
И стали гнать его во всю к Днепру,
В седьмую роту к сыну попросился
И снял военкомат с меня броню.
Стал сорок третий важным мне отсчётом.
Вот только жаль, Аркашу не сберёг.
Его похоронили мы с почётом
Он слишком рано в землю нашу лёг!
Ему на честь ношу свои три Славы
Он видел, как в боях их добывал…
Козьянский хутор знает наши нравы –
Там первую на грудь себе урвал.
Четыре в плен. А десять пали кулем,
Когда освобождали хуторки.
Ноябрь не сравнить с июнь-июлем -
В грязище все промокшие портки.
Обмыт был орден крепким чистоганом,
На дне собой украсив котелок.
Тогда разжился стареньким наганом –
Его Аркадий с боя приволок.
- Прими трофейчик сей в подарок, батя
Его на днях у немца отобрал.
Хоть наш пистоль… И времени не тратя
Тушёнки после спирта похлебал.
Вторую Славу дали за Жидомль –
Не знаю, кто деревню так нарёк.
От Гродно шли наевшись пыли вдоволь
Жара стояла вдоль и поперёк!
Прорвался враг. Заняли оборону
Я с трёхлинейки бью без маху в цель.
К небесному десяток, легиону
Отправил автоматчиков отсель.
А очень скоро западнее Ломжи,
Где польский Нарев делает изгиб,
В Ширяевском, все знают, стиле том же
Опять десяток немцев я зашиб.
И третий орден, в золоте отлитый,
Уже я без Аркаши обмывал.
Он к марту сорок пятого убитый
Почти что год в земле сырой лежал.
Ему ношу и всем, как он, во славу!
Мой блеск от звёзд врагу наводит жуть.
И пусть фашистам это не по нраву
Пройдут со мной они наш славный путь!