Мужик я знатный,думал Бали бей,
Судьба ж моя серийная злодейка,
Ведь тесть мой ортодокс-еврей,
Жена же,соответственно,еврейка.
Я так красив, что от себя часами млею
(Согласно КЗОТу 40 на неделю),
От сценариста, гада, не житья,
Быть кобелём – судьба моя.
Наследник всех своих родных
Кровей османских голубых,
Живу в грехе, начхав на страх,
Я с голым торсом в номерах.
Я – Бали бей, адепт порока,
Я – стриптизёр «Звезда Востока»,
Жениться мне никак низзя,
Глаз ублажать – моя стезя.
Какие венгры с их столицей?
Из жизни выдрана страница,
В неё вписался лишь бордель
И девок пошлых карусель.
*****
Ну, как забыть нам Бали бея ???
И пусть нелепая затея
Любить ровесника султана,
Кузена деда Сулеймана,
Но он как раз-то тот мужчина,
Что от него родить бы сына,
И без раздумий сразу дочку,
Не ставя жирную на этом точку.
Necz
*******
В чем ББ не сомневался,
С жизнью чуть не распрощался,
Смылся он к жене законной
Сценаристом утомлённый.
За насмешку над судьбой
Вместо Рыжей молодой
Он явил ВВ старуху-
Не ему ж одна непруха.
Род срамить живя в борделе,
Хотя вовсе не при деле.
Не султанша, а мужик,
Как у прачки рост и лик,
Сипы, как у алкаша,
Но зато Так хороша,
Что Халит поймал Кондрашку,
Бросив взгляд на барабашку.
Глазья все сошли с орбит,
И проснулся простатит,
А за ним шизофрения,
Что за всем стоит Россия.
Потому Хюррем – Марфушка,
И своя у ней подушка,
Кануни давно дурак
(Заключил когда-то брак),
500 лет ждала Шахина.
Чтоб ВВ загнать в трясину,
Ведь Перчин – не одалиска,
Не ходила даже близко.
Прачка может быть, торговка,
Пробралась в сезон ведь ловко:
Ногу кинув чрез забор,
Подписала договор.
Бен – она, и бен есть все
С носом кто и при косе,
Нет, не лань, тяжеловоз,
В рифму лезет снова «нос».
Сулейман в сон провалился,
Тут ему сам чёрт явился,
Правда, был в обличьи зятя,
С языка одни проклятья
ДОлжны были уж сорваться,-
(не хотел он просыпаться)
Без Хюррем и день как ночь.
Плачут все: султан и дочь,
Зять, сынЫ, Сюмбюль, Диана,
Все страдают без обмана.
Только Розе всё неймётся,
В сердце злоба громко бьется,
Ненависть стучит в висках,
В ссылке Роза, как в тисках.
Уж Мехмета сжила с света,
Ядом воздух пропитала,
А Хюррем глядит с портрета
И смется: «Проиграла!!!»
«Я жива вчера и завтра!
Хоть сегодня день не мой».
Надоела Розке мантра,
Выход есть – уйти в запой.
Или выписать с аула маму
И напялить ей парик.
Оберётся мама сраму,-
Ну и что, что будет крик.
Я, Хюреем, — с похмелья скажет
(Занавески, антураж),
И глазищами прикажет
Всем переть на абордаж.
Чтоб кричали и визжали,
Что она — султанша есть,
Чтобы стекла дребезжали,
А из уст сочилась лесть.
Падишах застыл как столб,
В голове звучит хип-хоп,
Страх, безумие во взоре.
Привиденье в коридоре
Прохрипело: «Сулейман»
Замер в трансе вмиг султан.
Сердце опустилось в пятки,
Разум весь ушел в астрал.
Жизнь вчера играла в прятки,
Нынче ж словно карнавал.
Занавески, грим, парик,
Сулейман же, как старик,
Еле смог разинуть рот
И смахнуть холодный пот.
Он в ответ хрипит: «Ты, хто?»
Тетка громко без акцента:
«Тёща — я, твоя в пальто!
Долго ж я ждала момента
С зятем выпить закусить,
Горькую слезу пустить,
Песен горских наораться,
Повиниться и признаться,
Что свести с ума хотела,
Что вчера грибов поела,
И привидилось, что я —
Жизнь, любовь, судьба твоя.
Зять взревел, как лев в пустыне,
За насмешку над святыней,
Над пропажей и страданием,
Сердца, ног и рук дрожанием.
А потом осел от счастья,-
Нынче всё ж – не судный день,
И не день 2-ой распятья.
Ох, Савджи, ты — все же пень!
Necz