В шесть с половиной я уже задумывался о смысле жизни и это казалось чем-то невероятным, далеким и сложным для понимания. Но уже тогда я думал о вещах, которые, в общем-то, ужасали до боли в груди и странных приступов рвоты. Я думал о смерти и её неизбежности. Каждый вечер я думал о том, что будет в процессе её наступления и после. Говорил матери, что болит живот, хотя на самом деле плакал от безысходности. Умирать было страшно.
;
До шестнадцати я продолжал искать сакральный смысл во всем: омерзительных книгах, артхаусном пореве и безобразных женщинах. Но смысл так меня и не находил. От этого невыносимыми становились все чувства и переживания. Правда, смерти уже не боялся, напротив, принял ее как дар.
;
К восемнадцати годам стало наплевать абсолютно на все, умирать снова было страшно, но жить было еще страшнее. Хотелось просто ни существовать, ни быть, не родиться. От этого ходил как робот с мыслями аквариумной рыбки, совсем неувлеченный своим странным житием, иначе это и не назовешь. У меня не было забот, кроме как «куда вставить член» или «чем накидаться в пятницу».
;
Все вокруг напоминало постановку в театре, казалось ирреальным, зыбким, только тронь — распадется на тысячи мелких осколков. Но по вечерам, когда уже было невыносимо учиться и глаза тяжелели от усталости, я выходил на балкон за глотком свежего воздуха. Смотрел на звезды и пытался понять и принять, что где-то там далеко есть что-то еще; что мы не накрыты куполом, расположенным над нами в семидесяти километрах; что где-то точно есть настоящая жизнь.
;
Я уже не плакал, мне было безразлично, но что-то продолжало давить на связки и ком подходил к горлу. Я вспоминал свои шесть лет и снова хотел стать космонавтом, дабы изведать все закоулки космического пространства и, возможно, где-то в другой галактике наконец-то найти себя.
@illenskaya