Бездна спрашивает окно.
Говорит: "Покажи мне дно".
Сколько смертных тебя открыли и пали ниц,
Сколько стёрлось лиц?
Отражения в окнах пестрят огоньками слёз.
Бездна смотрит задумчиво. Окна сковал мороз.
Это внутренний холод, объятия мертвеца,
Монолог конца.
В общем-то, смотри, говорит окно,
Я с рожденья думала - мы одно,
И сейчас ощущаю себя на треть
Точно выход, в который нельзя смотреть.
Жалок сей сомнительный аргумент,
Посему показываю фрагмент:
Вот они идут, потерянные детишки. Думают, что это уж точно слишком. Что пора покончить со всем и сразу миром, возведённым в разряд маразма. Глаз не поднимают во мрак карниза. Непередаваемо тянет к низу.
Вот у них стынет кровь в неокрепших жилах.
Небо зовёт их, бессмертных, тысячекрылых.
Или потом, когда потухают звёзды,
Когда наступает "поздно".
Вот они стоят, крылами вывернуты наизнанку, падают в беспросветный мрак, разрезают старую ранку.
И лежат, распростёртые на траве.
А потом снова падают, но никогда не вверх.
Мир не сквозит в них больше. Лишь тьма колодца
Черной луной заслонит неуместность солнца.
Понимаешь, вздрагивает окно,
Поначалу больно, далее - всё равно.
Мир творит себя сам, без оконных проемов-глаз
И безликих чужих пучин.
И покуда у них всякий день наступает мгла
То не нас здесь пора лечить.
Бездна соглашается, тысячей глаз могрнув,
Подползает медленно к стихнувшему окну.
И с тех пор уже четверть века
Глазами прыгнувших вниз ребят
Или любого смертного человека
Молча наблюдает саму себя.