Корабль шел на дно и рычал капитан:
"Сто тысяч русалок в дырявое брюхо!"
"Спастись не дано– завывал ураган–
Судьба обманула, продажная шлюха!
Уйдешь безвозвратно в пучину на век
С командой своих негодяев и трусов,
Что пьют и буянят, ведь слаб человек,
Изгоям неведомы светлые чувства!"
В свинцовых провалах мелькала луна,
Огромные волны ярились о скалы,
От ужаса люди сходили с ума,
Сверкали ножи и вершилась расправа.
Друг в друга вгрызались жестоким зверьём,
На всех не хватало спасательных лодок,
Слепящие молнии били копьем в высокие мачты– конец мореходам...
Пираты, отребье, портовый народ,
Забывшие совесть и честь флибустьеры.
Продажная чернь, человеческий сброд,
Презревший любовь, отрицающий веру.
Сквозь стоны и грохот, проклятья и вой
Послышался голос над темной толпою–
Беспомощно-тонкий, по-детски живой,
Молитву кричал, призывая к покою.
Мальчишка безусый бесстрашно стоял
Среди корабля, уходящего в бездну.
"Да это наш юнга! "– сказал капитан–
Будь трижды я проклят, прикончат ведь к бесу!
В порту подобрал, подыхал уж совсем– от голода был зеленей парусины.
Отъелся чуток, и работать, как все,
Не зря получал свой кусок солонины.
Дурак! Сосунок! Что вселилось в тебя?
Молитву читать? Разорвут на кусочки!
Матросы тебе не друзья, не родня –
В преддверии смерти дошедши до точки!"
На крик обернулись. И с ревом к нему.
В оскаленных мордах желание крови.
–Не трогать малОго! Ей Богу, пальну!!!
Отправлю досрочно душонки на волю!
Свое место в шлюпке мальчонке отдам.
Кто вякнет, всажу в глаз свинцовую блямбу.
На этой посудине я–капитан!
Приказ выполнять!! Ну? Живее! Каррамба!
Пацан вскинув руки, зажмурив глаза, отчаянно пел : "Святый Боже, помилуй!"
У старого кэпа скатилась слеза,
Толкнул в спину юнгу с борта что есть силы.
Отчалила лодка, корабль застонал,
Стоял капитан, улыбаясь, у трапа.
И чудилось– сыну свой долг он отдал,
Которого маленьким бросил когда-то...