Пробуждение чувств
Я очень долго у широт твоих спала.
Мне география сердец не удавалась,
Весна когда-то от удушья просыпалась,
Меня спасая. Или так казалось?
Но я покорно оттепель ждала.
Меня будил простуженный прононс
Чужих речей про счастье и апрели.
Но оказалось это - хворь на самом деле,
Укус пчелы на кракелюрном теле.
И я спала под косами волос…
А ты при этом близок и далёк.
Не просчитать ни шага, ни намёка.
Ты сенсоры мои безмолвно трогал,
Поставив точку за отрывком эпилога.
Прозрачным пёрышком на плечи мои лёг…
Будил меня неистовым дождём
И падал первоцветами на губы,
И просыпались жестяные трубы,
И солнце в земь вонзало свои зубы…
Мы пробуждались по весне вдвоём.
Я очень долго у широт твоих спала…
Мне география сердец не удавалась.
***
О нежности
Раскрой ладонь, я прикоснусь щекою
К теплу шершавых граней и засну,
А ты, сомкнувши крылья за спиною,
Не потревожишь, я напьюсь тобою,
Когда губами к волосам прильну…
И буду слушать, как стучится в стены
Сердечный ритм, баюкая меня,
Мы здесь, и, кажется нигде мы,
Соединились руки наши – клеммы,
Сгораем в нежности и тлеем без огня.
***
С тобою
Глаза – в – глаза до слепоты,
Пока открыты наши веки,
В тебя глядеться, знать, что ты -
Со мной на веки…
Рука – в – руке до белизны,
До высыхания и точки,
В тебе застрять до глубины
Твоим кусочком…
Уста – в – уста до немоты,
Не отрываться на отдышку,
Тебя вписать в мои мечты,
Читать, как книжку…
Судьбой – к – судье срастись и быть
Одним дыханием и телом,
С тобой уйти, с тобою жить
На свете белом…
***
Таем
А ты не такой совсем – не сладкий, не горький, странный…
И более общим тем не сыщется, и желанный,
Как оттепели клочок, глоток из весны и строчек
Тобой превращён в молчок, но я узнаю твой почерк –
Неистовый и хмельной, запутанный, но знакомый
Апрельский чентоне мой, желаньем любить ведомый.
Спасибо, что был, как был – капелью, теплом, прогалкой
Пока еще воздух стыл у марта в поклаже жалкой.
Но я обожглась тобой, как только что гретым чаем,
Не выпит до капли мной.
И мы не горим, а таем…
Таем…
***
Кислище
Забродивший, как сусло, прокисший фонтан страстей
Был пьянящим и горьким, хотелось прочистить рот.
Но тягучая жидкость прелюдий любых мастей
Каждой ночью моё «не хочу» брала в оборот.
Я тисками ломалась твоими, как тонкий прут.
Обещала стократно – забуду, уйду, не в масть.
Но катались под нёбом признанья, как зрелый нут,
И хотелось икринкой тугою на зуб попасть –
Быть раскусанной, съеденной, после – да пофиг всё!
Я придумаю позже, как мне оправдать себя.
Ты «качели» желаний подавно мои просёк.
Мне капризной быть сладко, при этом с плеча рубя –
До морали нет дела до самой зари в окне.
Хоть до боли, до боли, до боли меня воруй.
Лишь на утро постыдно румянцем горю в огне,
Простынями укрывши нагую свою жару.
И кислище осталось… песчано скрипит в зубах
Каждый слог, что прононсом шептался, кричался мне
Сколько порвано было от страсти твоих рубах
И утоплено здравости в выпитом мной вине.
***
Без слов
И слов с тобой не скажешь ни о чём,
Мой монолог постылый режет слух,
Ты ждёшь ухода быстрого, мой друг.
Но друг ли ныне? Каждый при своём:
"Ты сеешь всюду раннюю весну,
Я – пожинаю старые плоды.
Быть может, я теперь усну
И без меня дозреют те сады.
Молчание моё – глаза в глаза,
Мой дар тебе без слов, без суеты.
Ты мог бы о весне мне рассказать,
А я о том, как маются цветы,
Как меркнут краски лета на ветру,
Как дождь смывает след до пустоты,
Чернит ореха осень кожуру,
Зима счищает мир до чистоты…"
Мой монолог – не нужность, не удел,
Спиной к спине не сделать новый шаг.
Ты с первою капелью улетел,
Мой бывший друг и милый славный враг.
***
Кто ты
Больно-то как и противно, и колко. Больно…
Не вспоминается явь – картинка размыта будто.
Помнится, абрис луны за окном довольный,
Кружка надколотая. Ночь из тематики «брутто»:
Без вычленения перхоти, запаха пота, пыли…
Сколько тебе тогда было, напомни, сколько?
Память по-девичьи – с дыркой. Забыл? Забыли?
Я же, как поросль рубрики «только-только»,
Не понимала, что значит и «до», и «после».
Как там, мне бабушка вторила – что за платье
По «нехочу». А встречи хотелось взрослой.
Именно так – без-словес-но, берите, нате.
Было умыто и кипенно-белым чувство.
Дурочка, думал, наверное. Знаю, думал…
Ты, как пергамент был сер, и кислил, как сусло,
С запахом брошенного выцветшего изюма.
Больно-то как и колко, хмельно и…Больно!
И было стыдно, и было почти «наскоро».
Помнится, речи плевал мне в пылу и сольно.
И погружался…
В меня
прорастали
споры.
Кто мы теперь? Незнакомы и невесомы.
Я догоняю твой возраст по серым шпалам.
Запах и голос внедряются хромосомно…
Годы. Но ты достаёшь по своим каналам,
Я тебя слышу уже, я почти такая…
Нет, не такая, но память рисует что-то
Вот и стою перед памятью, как нагая.
Больно и стыдно не помнить кто ты…