(Н.С. Гумилёву)
Нам слово вверено во имя созидания:
Чтоб ритмом отмерять историю миров.
Провозглашая истину, ступая триумфально,
Мессией шествовать по гравию из строф.
Мишеней для пальбы верней и легче нет,
Чем менестрель, одетый в искренность минуты.
И как же безоружен, как смешон поэт
Пред тишиной и заревом сердечной смуты.
Молчание всегда бездушно метит в цель,
В морскую пену обращая пение.
И мечется тогда по клетке, точно зверь,
Певец, приговоренный заживо к забвению.
Я — голос, запертый внутри железного быка,
Шрапнель, чьего свинцового не слышно рыка.
Не разбирающая устьев дней река,
Оглохшая от своего исступленного крика.
Я старше самого себя и узниц Аполлона
На сотни тысяч лун, затерянных в веках.
Я был рождён войной от металлического звона –
Громкоголосый век качать в своих руках.
О, вдохновенья краткий и громоподобный миг!
Каким знаменам суждено теперь мне дать присягу?
Под чьими флагами вести фантомный бриг,
Пред кем повиноваться, опуская чинно шпагу?
Скажи, кому в конце, под Царскосельским кленом,
Дано идти вослед безгласой бронзе лир?
Чьё имя впишет в век, приветствуя поклоном,
Кудрявой головой качающий кумир?