Наступает время белой тишины, и вроде бы не пишется ничего,
забываются чувства, скатываясь как фантики в бумажный шарик,
я закрываюсь, чтобы в меня не смотрели и не дышали,
как убитый внезапно, ставший призраком часовой.
Но дурацкие рифмы вирусом бродят и бродят во мне,
падают красными яблоками в белый, невыпавший снег,
и я бы хотела написать про тебя лучше, чем умею и чем могу,
но меня задолбала чёртова, нудная рефлексия
обо всех кем я болела когда-то, а скорее кем ты болеешь (или болел?),
я её катаю во рту, грызу, как безвкусный, на язык оседающий, мел,
и горят слова замёрзшими яблоками на снегу
и горят слова о которых я не просила.
И, наверное, это здорово - совсем обходиться без рифм,
но они приходят огнём, железом калёным жгут изнутри,
находят меня, складывают в тексты слова под сердечный ритм,
говорят, что пока я дышу, пока я жива,
то могу тебя такими вот текстами целовать,
потому что они - это часть во мне (лучшая часть) души,
говорят - даже если сердце вконец разобьётся, пиши для него
и о нём пиши
и продолжают на строчки меня потрошить
потрошить
потрошить