Эполеты жгут плечи, как будто бы в мире декабрь...
Я устал от всего, но особенно – верить в приметы.
Скоро выпадет снег, и античность предстанет раздетой,
И прикажет палить из орудий седой коннетабль.
Мне же хочется крикнуть: "Откройте пошире глаза!"
Но мой город безумный беспечной Венецией бредит.
Это множество масок, закрытая линия рта –
Исполняется точно сценарий чужих интермедий.
Это тёмная магия, красная-красная ртуть...
Если выпьешь её – будешь слышать призывы Аттилы.
И пойдёшь, куда скажут, и к чёрту не сможешь свернуть.
Да и к богу, возможно... А если – то только вполсилы.
Я прожёг сто рубах, над свечой проводя рукавом,
Чтобы только не спать, не попасть в эпицентр карнавала.
Пока время не встанет нажатым поспешно курком,
Я хочу, чтобы ночь моя Бахом и Гайдном звучала.
Эполеты жгут плечи. Шагают к Сенатской войска –
Оловянных солдатиков тысяча ходит по кругу.
А седой коннетабль подливает в стакан коньяка
И сдувает с ладони на город смертельную вьюгу.
Я прошу: не бери за рукав, не смотри мне в глаза,
Твои рыжие волосы – знамя иного столетья.
Оловянных солдатиков участь всегда решена,
Но без них не слагают легенды подросшие дети.
Скоро выпадет снег – и Венеция может уснуть,
Окончательно, подло, позорно прижавшись к граниту.
Так открой же окно и поставь мне шестую сюиту,
На шинели моей помоги воротник застегнуть.