Сумрак. Окурок тлеет,
Листая картинки здешних сумерек,
Окурки впиваются в сумрак тупыми зубьями,
Сумрак. Окурок вспыхивает,
Между подачами кислорода,
Он не помнит себя от судорог,
Которые были тут десять секунд назад,
Как я тут зашелся громким, сухим,
Идущим прямиком из нутра,
Кашлем присущим лишь местным,
Таким обычно хвастаются пастухи,
У которых от курева в горле уже першит,
Город в тысяче вёрст - ну его:
Я там замерз,
А дорога назад ничего не решит.
Я не последняя капля,
Роддома на улице Правды,
Таких еще производят, не так ли?
На матрасах под эстакадой,
Корчилась мать-природа,
Мать-одиночка из девяностых,
Крестилась, рожала уродов,
Низенького росточка, в наростах.
Я ведь отнюдь не последний,
Выкидыш Ленинского проспекта,
Младенцем запертый на Манежной,
Выросший в осени Патриарших.
С Планетной и Льва Толстого
Не так далеко до наших:
Валяться на Лавочкина,
Иногда вспоминая,
Кайф от дамочек и бухла,
Мы еще на Стачек (проспекте), на
Площади Революции,
Это не площадь Памяти,
Это проспект Эволюции.
Меня кидает по родине,
Я смотрю на себя во взглядах местных,
Их мысли не по природе, не по погоде мне,
Словам их не место в моём королевстве,
И всё же,
Мы проходим в вагоны по одним паспортам,
Мы крестимся теми же пальцами,
Ложимся подножьем тем же крестам,
И в те же иконы втавляем скитальцев.
Сумрак. Окурок тлеет,
Ещё немного - стлеет до конца,
Ютуб с экрана что-то блеет,
Достал вторую: жду гонца,
Заранее понимая - у него нет новостей,
Он такой же как я. пацан.
Дитя тоски двухтысячных,
Манежа, соцсетей,
И вымирающей деревни.
И если я кремень,
то об меня огня не высечешь,
Скорее просто потратишь время.
А голова вместо круга ид;т квадратом,
И демоны меня так и едят:
Не пойми привратно,
Выйдя из себя,
Я едва ли зайду обратно.