Устал я о загадок бытия,
Вновь пью свою палёную заразу,
Но вдруг, в разгаре самом пития,
Один вопрос затмил не светлый разум.
Он в мозг засел, как будто ржавый гвоздь,
Лечь не даёт, зудит и гонит дрёму,
Давно уже ушёл последний гость,
А я свою решаю аксиому:
Ну, почему, чем выше человек,
По должности, по рангу, всем владея,
Важней, богаче, русский ли, абрек,
Чем круче он, тем женщины страшнее?
Деньжищ мешки, во власти пост крутой,
Перемножаясь, пухнут многократно,
Но только это с женской красотой
В пропорции, как правило, обратной.
Они такие, вроде бы, как все,
Хоть богачи, но всё же те же люди ж,
Неужто в среднерусской полосе
Они встречают этаких вот чудищ?
Я не пойму, чем хороша Заде,
Или ещё какая канделака?
Тем, что даёт хозяину в заде,
И лижет что подсунут, как собака?
Я прекратил бы этот произвол,
Дал им опознавательные знаки,
И единицу измеренья ввёл
Для женской некрасивости – собчаки.
К примеру, вот вам мэрова жена,
Пусть бывшего, усопшего, к тому же,
На два собчака вытянет она,
И то из светлой памяти о муже.
Им надо бы указывать маршрут,
На лимузинах ставить больше знаков:
«Внимание, без паранджи везут
Жену смертельной дозы в пять собчаков!»
Царёвых жён я трогать не привык,
Я не забыл повадки большевизма,
Посадят и отрежут не язык,
А как потом в тюрьме без онанизма?
Я лучше вновь о жирных карасях,
Трудна их невесёлая судьбина,
Жена уже с четвёртым на сносях,
Какой на то отважился детина?
Шофёр, охранник, массажист, белл-бой?
Садовник, повар, слесарь, парикмахер?
Последний вряд ли, он же голубой,
Но всё едино, всех уволить нахер!
Достигнув политических высот,
Богатства, власти – вожделенной цели,
Вчерашний вор, барыга и сексот
Захочет, вдруг, жениться на модели.
Она не против, есть ещё любовь,
Великая любовь на белом свете,
Не важно, что злорадствует свекровь,
И не помеха, взрослые уж, дети.
Решится после всех абортов, вдруг,
Дать девственность нарушить недотёпе,
За всё заплатит будущий супруг,
Есть, пишут, пиzдопластика в Европе.
И счастлив он, как в первый раз любить,
Не зря учила мать её в колхозе:
«Уж если захотелось целкой быть,
Давай ему в миссионерской позе».
В литературе сплетни не в чести,
Но быть не может басни без морали,
Нельзя всему итог не подвести,
И сделать вывод. Зря что ли марали:
Тому, кто чёрта любит одного,
Судьба, она ведь тоже ценит шутку,
В отместку за враньё и воровство,
Уродину даёт и проститутку.